Чуть-чуть осталось, перевести только это хэлп гайз не успеваю here in taj mahal palace, the dozen of this city’s hotels, what you think of the new india may depend on whether you’re the person having soap squeezed onto your hands or the person squeezing the soap. in every man’s washing room at the taj is a helper. as you approach the sink, he salutes you. before you can apply soap, he presses the dispenser. before you can get a towel, he dangles one. as you leave he salutes you again and mutters: “right, sir. o.k., sir. thank you, sir.” india is changing so fast that it’s starting to look like someplace else. skyscrapers are sprouting. town is ballooning. the young date, drink, smokes freely. but many of the people who are making the new india new – from stockbrokers to the bedecked socialites – are responsible for preserving a certain gloomy element of the indian past: a tendency to treat the hired help like chattel, to taunt and humiliate and condescend to them, to behave as though some humans were born to serve and others to be served. “herald tribune”
Здесь, во Дворце Тадж-Махал, дюжине отелей этого города, то, что вы думаете о новой Индии, может зависеть от того, являетесь ли вы человеком, у которого мыло сжато на ваших руках, или человеком, сжимающим мыло.
В умывальной комнате каждого мужчины в Тадже есть Как вы подходите к раковине, он приветствует вас. Прежде чем нанести мыло, он нажимает на дозатор. Прежде чем ты успеешь достать полотенце, он размахивает им. Когда вы уходите, он снова приветствует вас и бормочет: “хорошо, сэр. О. К., сэр. Благодарю вас, сэр.”
Индия меняется так быстро, что начинает походить на какое-то другое место. Небоскребы растут. Город раздувается. Молодой парень, пьет, курит свободно. Но многие из тех, кто делает новую Индию новой, – от биржевых маклеров до убогих светских львиц, – несут ответственность за сохранение некоего Мрачного элемента Индийского склонности относиться к наемной как к движимому имуществу, насмехаться, унижать и снисходительно относиться к ним, вести себя так, как будто одни люди рождены для служения, а другие-для служения.
“Геральд Трибьюн”
Здесь, во Дворце Тадж-Махал, дюжине отелей этого города, то, что вы думаете о новой Индии, может зависеть от того, являетесь ли вы человеком, у которого мыло сжато на ваших руках, или человеком, сжимающим мыло.
В умывальной комнате каждого мужчины в Тадже есть Как вы подходите к раковине, он приветствует вас. Прежде чем нанести мыло, он нажимает на дозатор. Прежде чем ты успеешь достать полотенце, он размахивает им. Когда вы уходите, он снова приветствует вас и бормочет: “хорошо, сэр. О. К., сэр. Благодарю вас, сэр.”
Индия меняется так быстро, что начинает походить на какое-то другое место. Небоскребы растут. Город раздувается. Молодой парень, пьет, курит свободно. Но многие из тех, кто делает новую Индию новой, – от биржевых маклеров до убогих светских львиц, – несут ответственность за сохранение некоего Мрачного элемента Индийского склонности относиться к наемной как к движимому имуществу, насмехаться, унижать и снисходительно относиться к ним, вести себя так, как будто одни люди рождены для служения, а другие-для служения.
“Геральд Трибьюн”