Вадим был добрый парень. Но сейчас он из себя выходил, вспоминая, как подло вел себя Игорь. Вадим часто и незаслуженно был у нас в классе козлом отпущения. И, вспоминая теперь о несправедливостях, выпавших на его долю, кипел от негодования. Я заметил: – Надо быть выше! – Выше чего? – Выше собственной обиды! Шмаков Петр проворчал: – Скажем Игорю, а они заметут следы. Останемся в дураках. Надо сообщить куда следует. Я решительно сказал: – За глаза? Ни за что! Глеб у доски повесил нос, Краснея до корней волос. Он в этот час, как говорится, Готов сквозь землю провалиться. О чем же думал он вчера, Когда баклуши бил с утра? Говорил товарищ мой вчера, Что в кино давно сходить пора. Только было я хотел собраться, Как ему взбрело на ум купаться. По дороге передумал он, Стал тащить меня на стадион. – Что ты, – закричал я, – в самом деле! У тебя семь пятниц на неделе!
Я заметил:
– Надо быть выше!
– Выше чего?
– Выше собственной обиды!
Шмаков Петр проворчал:
– Скажем Игорю, а они заметут следы. Останемся в дураках. Надо сообщить куда следует.
Я решительно сказал:
– За глаза? Ни за что! Глеб у доски повесил нос,
Краснея до корней волос.
Он в этот час, как говорится,
Готов сквозь землю провалиться.
О чем же думал он вчера,
Когда баклуши бил с утра? Говорил товарищ мой вчера,
Что в кино давно сходить пора.
Только было я хотел собраться,
Как ему взбрело на ум купаться.
По дороге передумал он,
Стал тащить меня на стадион.
– Что ты, – закричал я, – в самом деле!
У тебя семь пятниц на неделе!