Говоря о счастье и несчастье, надо сразу сказать, что так называемое счастье в рассказе происходит, когда рассказчик восхищается прекрасной природой юга, когда все благостные переживания героев происходят на фоне беспрестанных слёз и мыслей о том, что «и это когда-нибудь кончится». Такое «счастье»— род утончённого самоистязания, оно свидетельствует об отсутствии способности наслаждаться жизнью во всех её проявлениях, что неотделимо от готовности принимать трудности с непременной верой в возможность их преодоления.
И начало, и концовка рассказа создают ощущение замкнутого круга, по которому блуждают души героев. Начало пронизано страхом («...я воровски остановился в незаметных номерах»), экзальтированными сентиментальными эмоциями («Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у неё срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом»). Такое впечатление, будто-речь идёт о болезненных влюблённых подростках, совершающих что-то стыдное и предосудительное, а не о взрослых людях, способных в силу искренней симпатии принимать решения и нести за них ответственность.
Концовка— нелепое самоубийство— окончательно зачёркивает призрачные попытки рассказчика убедить самого себя, что в этой истории можно найти хоть какое-то счастье.
Муж исполнил свою угрозу, но настолько буквально и мёртво (для усиления полной безысходности рассказа автор вложил в его руки не один, а сразу два пистолета), что даже не вызывает никакого сочувствия, потому что сочувствие можно испытывать к чему-то живому, в то время как весь рассказ окутан дыханием смерти. Страх и Смерть - вот главные его герои.
Говоря о счастье и несчастье, надо сразу сказать, что так называемое счастье в рассказе происходит, когда рассказчик восхищается прекрасной природой юга, когда все благостные переживания героев происходят на фоне беспрестанных слёз и мыслей о том, что «и это когда-нибудь кончится». Такое «счастье»— род утончённого самоистязания, оно свидетельствует об отсутствии способности наслаждаться жизнью во всех её проявлениях, что неотделимо от готовности принимать трудности с непременной верой в возможность их преодоления.
И начало, и концовка рассказа создают ощущение замкнутого круга, по которому блуждают души героев. Начало пронизано страхом («...я воровски остановился в незаметных номерах»), экзальтированными сентиментальными эмоциями («Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у неё срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом»). Такое впечатление, будто-речь идёт о болезненных влюблённых подростках, совершающих что-то стыдное и предосудительное, а не о взрослых людях, способных в силу искренней симпатии принимать решения и нести за них ответственность.
Концовка— нелепое самоубийство— окончательно зачёркивает призрачные попытки рассказчика убедить самого себя, что в этой истории можно найти хоть какое-то счастье.
Муж исполнил свою угрозу, но настолько буквально и мёртво (для усиления полной безысходности рассказа автор вложил в его руки не один, а сразу два пистолета), что даже не вызывает никакого сочувствия, потому что сочувствие можно испытывать к чему-то живому, в то время как весь рассказ окутан дыханием смерти. Страх и Смерть - вот главные его герои.
И начало, и концовка рассказа создают ощущение замкнутого круга, по которому блуждают души героев. Начало пронизано страхом («...я воровски остановился в незаметных номерах»), экзальтированными сентиментальными эмоциями («Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у неё срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом»). Такое впечатление, будто-речь идёт о болезненных влюблённых подростках, совершающих что-то стыдное и предосудительное, а не о взрослых людях, способных в силу искренней симпатии принимать решения и нести за них ответственность.
Концовка— нелепое самоубийство— окончательно зачёркивает призрачные попытки рассказчика убедить самого себя, что в этой истории можно найти хоть какое-то счастье.
Муж исполнил свою угрозу, но настолько буквально и мёртво (для усиления полной безысходности рассказа автор вложил в его руки не один, а сразу два пистолета), что даже не вызывает никакого сочувствия, потому что сочувствие можно испытывать к чему-то живому, в то время как весь рассказ окутан дыханием смерти. Страх и Смерть - вот главные его герои.
И начало, и концовка рассказа создают ощущение замкнутого круга, по которому блуждают души героев. Начало пронизано страхом («...я воровски остановился в незаметных номерах»), экзальтированными сентиментальными эмоциями («Она была бледна прекрасной бледностью любящей взволнованной женщины, голос у неё срывался, и то, как она, бросив куда попало зонтик, спешила поднять вуальку и обнять меня, потрясало меня жалостью и восторгом»). Такое впечатление, будто-речь идёт о болезненных влюблённых подростках, совершающих что-то стыдное и предосудительное, а не о взрослых людях, способных в силу искренней симпатии принимать решения и нести за них ответственность.
Концовка— нелепое самоубийство— окончательно зачёркивает призрачные попытки рассказчика убедить самого себя, что в этой истории можно найти хоть какое-то счастье.
Муж исполнил свою угрозу, но настолько буквально и мёртво (для усиления полной безысходности рассказа автор вложил в его руки не один, а сразу два пистолета), что даже не вызывает никакого сочувствия, потому что сочувствие можно испытывать к чему-то живому, в то время как весь рассказ окутан дыханием смерти. Страх и Смерть - вот главные его герои.