Государственная Дума РФ приняла несколько федеральных законов – о федеральном налоге на роскошь (А), о ежегодном бюджете (Б), о государственной границе (В), о забастовках (Г), о телевидении (Д), о кредитных отношениях (Е) – и направила их для рассмотрения в Совет Федерации РФ. Он одобрил ряд законов, а законы о кредитных отношениях, о телевидении, о забастовках, о государственной границе не одобрил. Государственная Дума РФ преодолела вето Совета Федерации большинством в 2/3 голосов от общего числа депутатов. В отношении каких законов это неверно?
Белая корзинка,
Золотое донце.
В ней лежит росинка
И сверкает солнце. (Ромашка)
Л. Ульницкая
Стоят в поле Нарядные платьица,
Сестрички - Жёлтые брошки,
Жёлтый глазок, Ни пятнышка нет
Белые реснички. На красивой одёжке.(Ромашки)
Е. Серова
Какая загадка вам больше понравилась? Чем? Какие слова автор употребил в переносном значении?
Мне понравились обе загадки тем, как авторы описали нежные цветы. В загадках следующие слова употреблены в переносном значении:
Корзинка, реснички, платьица, одёжка - лепестки,
глазок, донце, брошки - серединка у ромашки,
сестрички - ромашки.
Найдите в каждой загадке имена прилагательные. Какие из них повторяются? Если бы не было имён прилагательных, вы смогли бы отгадать загадки?
Прилагательные: белая, золотое, жёлтый, белые, нарядные, жёлтые, красивой. Без них невозможно было бы отгадать загадку, потому что они указывают на признаки ромашек.
Выпишите из загадок имена прилагательные к данным именам существительным.
Реснички (какие?) белые, корзинка (какая?) белая, донце (какое?) золотое, глазок (какой?) жёлтый, платьица (какие?) нарядные, брошки (какие?) жёлтые
Жизнь и судьба Онегина интересны прежде всего тем, что на его примере видна драма человека, пытающегося постепенно выйти из-под контроля породившей его общественной среды. Этот путь долог и проходит немало времени, прежде чем осознаётся сам факт такого противостояния. Онегин превосходил среду, но очень долго не мог разотождествиться с нею, став неким диссидентом внутри системы. Он был как бы спутником того мира, который почитал ничтожным. Так бывает часто, когда человек, внешне разрывая все отношения с тем или иным кругом людей или идеей, на самом деле не может преодолеть силу их притяжения и оказывается неспособен уйти в другую систему координат. Отказавшись же от ложных идеалов света в своём сердце, Евгений Онегин неминуемо должен был бы примкнуть к декабристам, то есть бросить вызов системе, уродующей души людей. Последняя, зашифрованная глава романа как раз об этом.
Поведение Онегина обычно, когда он оказывается подвластен мнению того самого света, от которого он скрылся и который считал неизмеримо ниже себя. Напротив, он оригинален по сравнению с другими соседями-помещиками в организации управления имением. Он заменил тяжёлую повинность — барщину (необходимость работать на земле помещика несколько дней в неделю) лёгким оброком, но сделал это не просто от доброты душевной, но на основе серьёзных знаний. Он внимательно читал крупнейшего экономиста того времени Адама Смита. Окружающие его помещики в большинстве своём вообще не умели читать.
Автор характеризует своего героя в следующих строках:
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно...
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительный и строгих),
Учёный малый, но педант,
Имел он счастливый талант
Без принуждены в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С учёным видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнём нежданных эпиграмм.
Он знал довольно по-латыне,
Чтоб эпиграфы разбирать,
Потолковать об Ювенале,
В конце письма поставить vale,
Да помнил, хоть не без греха,
Из Энеиды два стиха.
Он рыться не имел охоты
В хронологической пыли
Бытописания земли;
Но дней минувших анекдоты
От Ромула до наших дней
Хранил он в памяти своей.
Высокой страсти не имея
Для звуков жизни не щадить,
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить.
Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,
То есть умел судить о том,
Как государство богатеет,
И чем живёт, и почему
Не нужно золота ему,
Когда простой продукт имеет.
Но в чём он истинный был гений,
Что знал он твёрже всех наук,
Что было для него измлада
И труд, и мука, и отрада,
Что занимало целый день
Его тоскующую лень, —
Была наука страсти нежной...
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать, Разуверять, заставить верить, Казаться мрачным, изнывать, Являться гордым и послушным, Внимательным и равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой,
Блистал послушною слезой!
Как он умел казаться новым,
Шутя невинность изумлять,
Пугать отчаяньем готовым,
Приятной лестью забавлять,
Ловить минуту умиленья,
Невинных лет предубежденья
Умом и страстью побеждать,
Невольной ласки ожидать,
Молить и требовать признанья,
Подслушать сердца первый звук,
Преследовать любовь, и вдруг
Добиться тайного свиданья...
И после ей наедине
Давать уроки в тишине!
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, —
Всё украшало кабинет Философа в осьмнадцать лет.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил
И из уборной выходил
Подобный ветреной Венере...
...Забав и роскоши дитя.
Нет: рано чувства в нём остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружбы надоели...
И хоть он был повеса пылкой,
Но разлюбил он наконец
И брань, и саблю, и свинец.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
Он охладительное слово
В устах старался удержать
И думал: глупо мне мешать
Его минутному блаженству...
Он в первой юности своей
Был жертвой бурных заблуждений
И необузданных страстей.
Привычкой жизни избалован,
Одним на время очарован,
Разочарованный другим,
Желаньем медленно томим,
Томим и ветреным успехом,
Внимая в шуме и в тиши
Роптанье вечное души,
Зевоту подавляя смехом:
Вот как убил он восемь лет,
Утратя жизнь лучший цвет.
В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.
Он их искал без упоенья,
А оставлял без сожаленья,
Чуть помня их любовь и злость.
Так точно равнодушный гость
На вист вечерний приезжает,
Садится; кончилась игра:
Он уезжает со двора,
Спокойно дома засыпает
И сам не знает поутру,
Куда поедет ввечеру.
Но, получив посланье Тани,
Онегин живо тронут был:
Язык девических мечтаний
В нём думы роем возмутил;
И вспомнил он Татьяны милой
И бледный цвет и вид унылый;
И в сладостный, безгрешный сон
Душою погрузился он.
Быть может, чувствий пыл старинный
Им на минуту овладел;
Но обмануть он не хотел
Доверчивость души невинной.
Вы согласитесь, мой читатель,
Что очень мило поступил
С печальной Таней наш приятель;
Не в первый раз он тут явил
Души прямое благородство...
...Евгений Наедине с своей душой
Был недоволен сам собой.
И поделом: в разборе строгом,
На тайный суд себя призвав,
Он обвинял себя во многом...