ответ:Древнерусские памятники законодательства (до XVIII века) не дают определения преступления
«Русская Правда» трактует преступление как причиняющее вред определённому человеку, его личности и имуществу. Отсюда и термин для обозначения преступления — «обида». В княжеских уставах можно найти и более широкое понимание преступления, охватывающее и некоторые формальные составы. Это — заимствование из византийского канонического права[1].
В Псковской судной грамоте даётся расширенное понятие преступления. По сравнению с «Русской Правдой» заметна эволюция дефиниции преступления. Теперь преступлением считаются любые деяния, запрещённые уголовной нормой, хотя бы они и не причинили непосредственного ущерба конкретному лицу (например, преступления, направленные против суда).
В Литовском Статуте и других памятниках права Западной Руси понятие права определялось по-разному. В одних случаях оно рассматривалось как «выступ» из права, то есть нарушение норм права, общественно опасное деяние. В другом же случае оно рассматривалось как причинение вреда потерпевшему — «шкода», «кривда», «гвалт». При этом под нарушением норм права понималось нарушение как закона, так и обычных норм права.
Произведение «Я не знаю мудрости» было создано К. Д. Бальмонтом в 1902 году и тогда же опубликовано в девятом номере журнала «Почтальон». Оно вошло в цикл «Очертания снов» сборника «Только любовь». Эта книга подтвердила и упрочила за поэтом статус талантливого виртуоза мелодичного стиха и изящного слова.
Это стихотворение удивительно музыкально, не зря впоследствии композитор Сергей Прокофьев возьмет его строки в качестве эпиграфа к своим фортепианным миниатюрам «Мимолетности». У произведения легкий запоминающийся ритм, создающийся звонкой перекличкой мужских окончаний. Парные рифмы делают стихотворение еще более жизнерадостным и мажорным.
Несмотря на то, что произведение состоит всего из двух строф, оно прекрасно передает настроение и рисует интересные образы. Повествование ведется от первого лица, в качестве лирического героя предстает Поэт, уже привычный литературный образ Бальмонта.
ответ:Древнерусские памятники законодательства (до XVIII века) не дают определения преступления
«Русская Правда» трактует преступление как причиняющее вред определённому человеку, его личности и имуществу. Отсюда и термин для обозначения преступления — «обида». В княжеских уставах можно найти и более широкое понимание преступления, охватывающее и некоторые формальные составы. Это — заимствование из византийского канонического права[1].
В Псковской судной грамоте даётся расширенное понятие преступления. По сравнению с «Русской Правдой» заметна эволюция дефиниции преступления. Теперь преступлением считаются любые деяния, запрещённые уголовной нормой, хотя бы они и не причинили непосредственного ущерба конкретному лицу (например, преступления, направленные против суда).
В Литовском Статуте и других памятниках права Западной Руси понятие права определялось по-разному. В одних случаях оно рассматривалось как «выступ» из права, то есть нарушение норм права, общественно опасное деяние. В другом же случае оно рассматривалось как причинение вреда потерпевшему — «шкода», «кривда», «гвалт». При этом под нарушением норм права понималось нарушение как закона, так и обычных норм права.
Объяснение: надеюсь
Объяснение:
Произведение «Я не знаю мудрости» было создано К. Д. Бальмонтом в 1902 году и тогда же опубликовано в девятом номере журнала «Почтальон». Оно вошло в цикл «Очертания снов» сборника «Только любовь». Эта книга подтвердила и упрочила за поэтом статус талантливого виртуоза мелодичного стиха и изящного слова.
Это стихотворение удивительно музыкально, не зря впоследствии композитор Сергей Прокофьев возьмет его строки в качестве эпиграфа к своим фортепианным миниатюрам «Мимолетности». У произведения легкий запоминающийся ритм, создающийся звонкой перекличкой мужских окончаний. Парные рифмы делают стихотворение еще более жизнерадостным и мажорным.
Несмотря на то, что произведение состоит всего из двух строф, оно прекрасно передает настроение и рисует интересные образы. Повествование ведется от первого лица, в качестве лирического героя предстает Поэт, уже привычный литературный образ Бальмонта.