Какой конфликт определяет столкновение Чацкого с обществом? Как отразился в комедии исторический конфликт эпохи? Кто из героев принадлежит к «веку минувшему»,
Столкновение Чацкого с обществом определяет изначально любовный конфликт между Чацким и Софьей, который притягивает блуждающий и снисходительный взгляд Чацкого к окружающему. Пытаясь решить любовную проблему, он обращает пристальное внимание, даже просто вспоминает о существовании ряда лиц, которых прежде в своих мыслях он вообще игнорировал.
Чацкий неприятно удивлён и заинтригован, «фамусовское общество» уже зацепило его своими крючочками, обратило на себя его внимание, и он, пытаясь разобраться в окружающих людях, как человек высокой мыслительной аналитической культуры, даёт им точные, лаконичные характеристики. Как характеры типические, такие люди даже в мелких и частных своих проявлениях буду отражать какие-то исторические закономерности.
Исторический конфликт эпохи между бескорыстной нарождающейся интеллигенцией и нарождающейся же предельно эгоцентричной серости (Чацкий, Молчалин и Репетилов) отражён в их диалогах. Чацкий не воспринимает их всерьёз, и совершенно напрасно, потому что они его всерьёз воспринимают. Столкновение между старыми прямолинейными подхалимаминапоказ и новыми подхалимами-плутами оканчивается временным отступлением Молчалина, но не Фамусов тому причиной. Фамусов как раз после случившегося может считать себя облапошенным «молодым да ранним» помощничком. Борьба между Чацким и старым обществом отвлечёт всё внимание Чацкого, и когда он будет готов торжествовать победу, окажется, что к власти под шумок пришли молчалины. Поэтому, хотя противостояние Чацкого и Фамусова наиболее энергическое и громогласное, оно фактически есть ложный путь для Чацкого, чего он не замечает, но что заметил А. С. Пушкин, отказавший, как известно, Чацкому в уме.
Говоря о том, кто из героев принадлежит «веку минувшему», а кто — «веку нынешнему», надо чётко проговорить следующее: A.C. Грибоедов создал бессмертные характеры, своего рода архетипы, то есть изначальные типы людской породы. В любом обществе, в том числе и современном, мы можем найти всех представителей этой комедии. Другое дело, что со временем, естественно, эти персонажи видоизменяются, и теперешний Фамусов вряд ли будет так открыто проповедовать раболепие перед начальством как несомненную заслугу и показатель ума. Точно так же откровенное подлое лицемерие Молчалина теперь, как правило, скрыто и таится в глубине души, выходя наружу лишь изредка.
Такие, как Чацкий, — вечное завтра общества, его энергия, неукротимая воля, толкающая всех на проявление своего истинного лица. Он, несомненно, принадлежит к «веку нынешнему», как, пожалуй, и тонкий хитрец Молчалин, который, несмотря на отсутствие высокого происхождения, умеет втереться в доверие к сильным мира сего и использовать их в своих маленьких подленьких интересах.
Сам Фамусов, или Скалозуб, или кто-либо другой из знатных гостей, конечно, принадлежат «веку минувшему». В них нет минимально необходимой для существования в изменяющихся условиях гибкости поведения. Тот же болтун Репетилов, готовый пристроиться к любой компании, чтобы после превозносить её, гораздо более живуч, нежели бестолковый Скалозуб. На смену монолитным тугодумам и откровенным глупцам приходят хитрые, обходительные плуты и многословные дуралеи, пытающиеся выдать себя за нечто привлекательное, то есть происходит постепенное невольное соотнесение себя с неким нарождающимся идеалом, и начинаются первые, ещё неумелые попытки играть благовидные роли.
Чацкий неприятно удивлён и заинтригован, «фамусовское общество» уже зацепило его своими крючочками, обратило на себя его внимание, и он, пытаясь разобраться в окружающих людях, как человек высокой мыслительной аналитической культуры, даёт им точные, лаконичные характеристики. Как характеры типические, такие люди даже в мелких и частных своих проявлениях буду отражать какие-то исторические закономерности.
Исторический конфликт эпохи между бескорыстной нарождающейся интеллигенцией и нарождающейся же предельно эгоцентричной серости (Чацкий, Молчалин и Репетилов) отражён в их диалогах. Чацкий не воспринимает их всерьёз, и совершенно напрасно, потому что они его всерьёз воспринимают. Столкновение между старыми прямолинейными подхалимаминапоказ и новыми подхалимами-плутами оканчивается временным отступлением Молчалина, но не Фамусов тому причиной. Фамусов как раз после случившегося может считать себя облапошенным «молодым да ранним» помощничком. Борьба между Чацким и старым обществом отвлечёт всё внимание Чацкого, и когда он будет готов торжествовать победу, окажется, что к власти под шумок пришли молчалины. Поэтому, хотя противостояние Чацкого и Фамусова наиболее энергическое и громогласное, оно фактически есть ложный путь для Чацкого, чего он не замечает, но что заметил А. С. Пушкин, отказавший, как известно, Чацкому в уме.
Говоря о том, кто из героев принадлежит «веку минувшему», а кто — «веку нынешнему», надо чётко проговорить следующее: A.C. Грибоедов создал бессмертные характеры, своего рода архетипы, то есть изначальные типы людской породы. В любом обществе, в том числе и современном, мы можем найти всех представителей этой комедии. Другое дело, что со временем, естественно, эти персонажи видоизменяются, и теперешний Фамусов вряд ли будет так открыто проповедовать раболепие перед начальством как несомненную заслугу и показатель ума. Точно так же откровенное подлое лицемерие Молчалина теперь, как правило, скрыто и таится в глубине души, выходя наружу лишь изредка.
Такие, как Чацкий, — вечное завтра общества, его энергия, неукротимая воля, толкающая всех на проявление своего истинного лица. Он, несомненно, принадлежит к «веку нынешнему», как, пожалуй, и тонкий хитрец Молчалин, который, несмотря на отсутствие высокого происхождения, умеет втереться в доверие к сильным мира сего и использовать их в своих маленьких подленьких интересах.
Сам Фамусов, или Скалозуб, или кто-либо другой из знатных гостей, конечно, принадлежат «веку минувшему». В них нет минимально необходимой для существования в изменяющихся условиях гибкости поведения. Тот же болтун Репетилов, готовый пристроиться к любой компании, чтобы после превозносить её, гораздо более живуч, нежели бестолковый Скалозуб. На смену монолитным тугодумам и откровенным глупцам приходят хитрые, обходительные плуты и многословные дуралеи, пытающиеся выдать себя за нечто привлекательное, то есть происходит постепенное невольное соотнесение себя с неким нарождающимся идеалом, и начинаются первые, ещё неумелые попытки играть благовидные роли.