Развитие русской музыки с годами снимало противоречия между направлением "Могучей кучки" и направлением Чайковского. Основные же различия оставались. Образы народной жизни, эпос, обряды, сказка, историческое прошлое России в наибольшей мере занимали творческое воображение "кучкистов". Иными были основные темы и образы творчества Чайковского, в центре которого стоял Человек, его внутренний мир, сложные психологические коллизии.
Отношения Чайковского с "Могучей кучкой" знали периоды резких расхождений и периоды дружеской близости (особенно с Балакиревым, Римским-Корсаковым на рубеже 60-х - 70-х годов). Балакиревский кружок, особенно Стасова и Кюи, постоянно выступавших в печати, отличало полное неприятие деятельности А.Г.Рубинштейна и организованной им Петербургской консерватории. Это музыкальное учебное заведение, действительно впитавшее в себя опыт немецких консерваторий, могло, по их мнению, нанести вред, затормозить развитие самобытного русского национального творчества. Такое отношение отчасти было перенесено и на Чайковского, воспитанника Рубинштейна.
В свою очередь Чайковскому оставались чужды многие эстетические принципы и музыкальные сочинения членов Балакиревского кружка. Многочисленны - и порою весьма резки - отзывы о петербургском содружестве и отдельных его представителях в письмах Петра Ильича. Совершенно не понятыми им остались оперы Мусоргского. Заметим, однако, что гениальные прозрения Мусоргского не были оценены и его ближайшими соратниками, и самый едкий и несправедливый отзыв о "Борисе Годунове" вышел из-под пера Кюи!... Ряд сочинений Римского-Корсакова и Балакирева нашел сочувственную оценку в статьях Чайковского.
Отношения Чайковского с "Могучей кучкой" знали периоды резких расхождений и периоды дружеской близости (особенно с Балакиревым, Римским-Корсаковым на рубеже 60-х - 70-х годов). Балакиревский кружок, особенно Стасова и Кюи, постоянно выступавших в печати, отличало полное неприятие деятельности А.Г.Рубинштейна и организованной им Петербургской консерватории. Это музыкальное учебное заведение, действительно впитавшее в себя опыт немецких консерваторий, могло, по их мнению, нанести вред, затормозить развитие самобытного русского национального творчества. Такое отношение отчасти было перенесено и на Чайковского, воспитанника Рубинштейна.
В свою очередь Чайковскому оставались чужды многие эстетические принципы и музыкальные сочинения членов Балакиревского кружка. Многочисленны - и порою весьма резки - отзывы о петербургском содружестве и отдельных его представителях в письмах Петра Ильича. Совершенно не понятыми им остались оперы Мусоргского. Заметим, однако, что гениальные прозрения Мусоргского не были оценены и его ближайшими соратниками, и самый едкий и несправедливый отзыв о "Борисе Годунове" вышел из-под пера Кюи!... Ряд сочинений Римского-Корсакова и Балакирева нашел сочувственную оценку в статьях Чайковского.