Царевич Алексей не ладил с Петром, он не очень поддерживал реформы отца и мало участвовал в их проведении, как и в войне со Швецией. Отношения ещё больше испортились, когда родился сын Петра от второго брака – Алексей мешал ему в будущем занять престол. Алексей бежал в Австрию, откуда по мнению некоторых надеялся поднять бунт против отца. Но до сих пор не доказано наличие хорошо продуманного заговора, скорее всего дальше разговоров дело не заходило. Поддавшись на уговоры Петра Толстого, царевич вернулся, покаялся перед отцом и отрёкся от престола, выдал некоторых из участников якобы существовавшего заговора. Но царь подозревал, что сын не всё ему рассказал. В результате второго расследования было выявлено гораздо больше участников заговора, которых казнили. Самого царевича пытали и приговорили к смертной казни, но он не дожил до смерти на плахе.
Не могу сказать, какие угрызения совести я испытывал бы на месте Толстого, потому что точно не известно, какими средствами он уговорил царевича вернуться. Кроме того не известно, знал ли он, что царь собирается сделать с сыном. Не известно даже, намеревался ли он убить сына изначально, ещё когда тот был за границей, или принял такое решение позже.
На месте Петра каждый разумный человек испытывал бы угрызения совести ещё за то, что он сделал с матерью Алексея, а потом и за осуждение сына – ведь для сохранения результатов реформ было достаточно его отречения.
На месте Алексея я бы испытывал сожаления потому, что поддался на уговоры и вернулся. Видимо, он и на само деле сожалел об этом.
По отношению к старшему сыну царь проявил жестокость и вероломство. Возможно, он и не испытывал отцовских чувств, а может быть, поборол их, считая, что этим спасает государство.
Не могу сказать, какие угрызения совести я испытывал бы на месте Толстого, потому что точно не известно, какими средствами он уговорил царевича вернуться. Кроме того не известно, знал ли он, что царь собирается сделать с сыном. Не известно даже, намеревался ли он убить сына изначально, ещё когда тот был за границей, или принял такое решение позже.
На месте Петра каждый разумный человек испытывал бы угрызения совести ещё за то, что он сделал с матерью Алексея, а потом и за осуждение сына – ведь для сохранения результатов реформ было достаточно его отречения.
На месте Алексея я бы испытывал сожаления потому, что поддался на уговоры и вернулся. Видимо, он и на само деле сожалел об этом.
По отношению к старшему сыну царь проявил жестокость и вероломство. Возможно, он и не испытывал отцовских чувств, а может быть, поборол их, считая, что этим спасает государство.