Осенью 1932 года на строительство КМК в творческую командировку прибыл писатель и публицист Илья Эренбург. Он хотел своими глазами увидеть одну из самых масштабных советских строек, в которой было занято более 200 тысяч человек.
«В 1932 году, — вспоминал Эренбург, — в Кузнецке еще нельзя было сделать шага, чтобы не попасть в яму, но уже пылали первые домны, и в литературном объединении юноши спорили, кто писал лучше — Маяковский или Есенин». Один литературный вечер провёл для строителей металлургического гиганта и сам Эренбург. Газета «Большевистская сталь» так анонсировала это событие: «Сегодня, 4 октября, Совет содействия школы № 2 ФЗД (образцовой) устраивает в столовой ИТР № 27 (на Верхней колонии) ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР. Встреча писателя Ильи Эренбурга, вернувшегося из поездки по Западной Европе. В программе — читка автором своих произведений и ответы на вопросы аудитории… Начало ровно в 9 часов вечера»
В течение месяца писатель знакомился со стройкой и ее людьми. Встречался с начальником Кузнецкстроя, через 5 лет расстрелянным: «Старый большевик С. М. Франкфурт был одержимым, иначе не скажешь, он почти не спал, ел на ходу». Обходил цеха. Беседовал с рабочими. Был поражён находчивостью монтажников из бригады Шуплецова, ставивших тяжелые колонны мартеновского цеха без подъёмных кранов. «В Кузнецк привезли изумительные машины. А строили завод-гигант чуть ли не руками», - писал Эренбург в своих мемуарах. – «Были мощные экскаваторы, но я видел, как люди таскали землю на себе. Не хватало кранов, и один молодой рабочий сконструировал деревянный кран. Незадолго до моего приезда рухнули леса, и люди погибли. Их хоронили с воинскими почестями... На стройке не было театров, ни деревьев, ни улиц, но стройка числилась городом, и в этом городе были горком, бюро красных партизан, техникум овощеводства, литконсультант по поэзии, клуб нацменов и фотоателье».
По признанию Эренбурга, увиденное в Кузнецке вызвало у него ужас и восхищение. Сразу родилось название будущей книги - «День второй»: по аналогии с библейской легендой о сотворении мира. По-библейски эпично он и начал свой суровый роман.
"У людей были воля и отчаянье - они выдержали. Звери отступили. Лошади тяжело дышали, забираясь в прожорливую глину; они потели злым потом и падали. Десятник Скворцов привез сюда легавого кобеля. Кобель тщетно нюхал землю. По ночам кобель выл от голода и от тоски. Он садился возле барака и, томительно позевывая, начинал выть. Люди не просыпались: они спали сном праведника и камней. Кобель скоро сдох. Крысы попытались пристроиться, но и крысы не выдержали суровой жизни. Только насекомые не изменили человеку. Они шли с ним и в тайгу. Густыми ордами двигались вши, бодро неслись блохи, ползли деловитые клопы. Таракан, догадавшись, что не найти ему здесь иного прокорма, начал кусать человека. В бараке 28, как и в других бараках, люди выкидывали из тюфяков сено и забирались в полосатые мешки. Начёсанные бока горели. Но люди не звери: они умели жить молча. Днем они рыли землю или клали кирпичи. Ночью они спали".
"День и ночь рабочие строили бараки, но бараков не хватало. Семьи спали на одной койке. Люди чесались, обнимались и плодились в темноте. Они развешивали вокруг коек трухлявое зловонное тряпье, пытались оградить свои ночи от чужих глаз, и бараки казались одним громадным табором. Те, что не попадали в бараки, рыли землянки. Человек приходил на стройку, и тотчас же, как зверь, он начинал рыть нору. Он спешил - перед ним была лютая сибирская земля, и он знал, что против этой зимы бессильны и овчина, и вера. Земля покрылась волдырями: это были сотни землянок. У строителей были лихорадочные глаза от бессонных ночей. Они сдирали с рук лохмотья отмороженной кожи. Даже в июле землекопы нападали на промерзшую землю. Люди теряли голос, слух и силы».
Кстати, в 1952 году при подготовке романа для собрания сочинений от Эренбурга потребовали сделать куда больше исправлений: смягчали выражения, вымарывали еврейские фамилии. Это при том, что «День второй» в его исходном варианте давно уже читали по всему миру.
В 30-е годы в советской прессе «День второй» ещё долго ругали и хвалили. Дело доходило до смешного, когда одновременно в двух солидных газетах появлялись две рецензии на книгу - диаметрально противоположные по смыслу. Наиболее прозорливые критики пришли к выводу, что жёсткую хронику этого подвига однажды предстоит переосмыслить. И первым это сделал сам Илья Эренбург. В 60-е годы он написал о своём видении феномена Кузнецкстроя: «Рая, о котором тогда мечтали молодые, они не увидели, но десять лет спустя домны Кузнецка позволили Красной Армии Родину и мир от ярма расистских изуверов».
Моряк - это одна из самых романтичных профессий. Только представьте себе - просыпаешься с утра, а вместо скучного серого города перед глазами необъятный океанский простор, чистый воздух. Товарищи всегда готовы составить вам компанию в набегах на трактиры, а в каждом порту ожидает по красивой девчонке... Такой эта профессия кажется любому непосвящённому. Но есть и обратная сторона медали - за время долгого плавания с кораблём может произойти всё, что угодно. Вы можете попасть в шторм или быть захваченными пиратами, которые, как ни странно, не перевелись и в 21- м веке. А иногда случаются таинственные исчезновения кораблей, и тогда суда пропадают бесследно. Одни винят в этом сверхъестественные силы и легендарных обитателей морских глубин - таких, как гигантские спруты кракены, а другие - водоворот Мальстрем, бермудский треугольник и прочие природные явления. 1943 год - исчезновение корабля Capelin (SS-289)Capelin (SS-289) - субмарина, спущенная на воду 20 января 1943 года. 17 ноября 1943 года судно патрулировало воды морей Селебс и Молукка, особое внимание уделялось заливу Давао, проливу Моротай, а также торговым путям, расположенным возле острова Сиаое. Последний раз американскую субмарину видели 2 декабря 1943 года, об этом сообщило судно Bonefish (SS-223). Официальной причиной исчезновения корабля считают вражеские минные поля, которые могли быть расположены в районе патрулирования субмарины. Точных подтверждений этому факту не было. Существует и другая версия этой катастрофы, которую официальные источники отвергли ввиду её фантастичности. Согласно ей, Capelin (SS-289) мог стать жертвой неопознанного морского чудовища, о котором неоднократно заявляли местные рыбаки. По словам моряков, животное напоминало огромных размеров осьминога. 1921 год - исчезновение корабля SS HewittЭтот сухогруз совершал рейсы вдоль побережья США. 20 января 1921 года полностью гружёный корабль вышел из Техасского города Сабин. Корабль находился под командованием капитана Ханса Джейкоба Хенсена. Последний сигнал от этого судна поступил 25 января, радио-звонок не сообщал ни о чём необычном. Затем корабль был замечен в 250 милях к северу от расположенного во Флориде Юпитер Инлет. Далее нить обрывается, и SS Hewitt, как и прочие исчезнувшие корабли, стал частью истории. Вдоль всего маршрута, которым следовало судно, была проведена тщательная проверка, но она не дала результатов - тайна исчезновения корабля SS Hewitt не разгадана до сих пор. Об этом происшествии ходило множество слухов и домыслов.
Осенью 1932 года на строительство КМК в творческую командировку прибыл писатель и публицист Илья Эренбург. Он хотел своими глазами увидеть одну из самых масштабных советских строек, в которой было занято более 200 тысяч человек.
«В 1932 году, — вспоминал Эренбург, — в Кузнецке еще нельзя было сделать шага, чтобы не попасть в яму, но уже пылали первые домны, и в литературном объединении юноши спорили, кто писал лучше — Маяковский или Есенин». Один литературный вечер провёл для строителей металлургического гиганта и сам Эренбург. Газета «Большевистская сталь» так анонсировала это событие: «Сегодня, 4 октября, Совет содействия школы № 2 ФЗД (образцовой) устраивает в столовой ИТР № 27 (на Верхней колонии) ЛИТЕРАТУРНЫЙ ВЕЧЕР. Встреча писателя Ильи Эренбурга, вернувшегося из поездки по Западной Европе. В программе — читка автором своих произведений и ответы на вопросы аудитории… Начало ровно в 9 часов вечера»
В течение месяца писатель знакомился со стройкой и ее людьми. Встречался с начальником Кузнецкстроя, через 5 лет расстрелянным: «Старый большевик С. М. Франкфурт был одержимым, иначе не скажешь, он почти не спал, ел на ходу». Обходил цеха. Беседовал с рабочими. Был поражён находчивостью монтажников из бригады Шуплецова, ставивших тяжелые колонны мартеновского цеха без подъёмных кранов. «В Кузнецк привезли изумительные машины. А строили завод-гигант чуть ли не руками», - писал Эренбург в своих мемуарах. – «Были мощные экскаваторы, но я видел, как люди таскали землю на себе. Не хватало кранов, и один молодой рабочий сконструировал деревянный кран. Незадолго до моего приезда рухнули леса, и люди погибли. Их хоронили с воинскими почестями... На стройке не было театров, ни деревьев, ни улиц, но стройка числилась городом, и в этом городе были горком, бюро красных партизан, техникум овощеводства, литконсультант по поэзии, клуб нацменов и фотоателье».
По признанию Эренбурга, увиденное в Кузнецке вызвало у него ужас и восхищение. Сразу родилось название будущей книги - «День второй»: по аналогии с библейской легендой о сотворении мира. По-библейски эпично он и начал свой суровый роман.
"У людей были воля и отчаянье - они выдержали. Звери отступили. Лошади тяжело дышали, забираясь в прожорливую глину; они потели злым потом и падали. Десятник Скворцов привез сюда легавого кобеля. Кобель тщетно нюхал землю. По ночам кобель выл от голода и от тоски. Он садился возле барака и, томительно позевывая, начинал выть. Люди не просыпались: они спали сном праведника и камней. Кобель скоро сдох. Крысы попытались пристроиться, но и крысы не выдержали суровой жизни. Только насекомые не изменили человеку. Они шли с ним и в тайгу. Густыми ордами двигались вши, бодро неслись блохи, ползли деловитые клопы. Таракан, догадавшись, что не найти ему здесь иного прокорма, начал кусать человека. В бараке 28, как и в других бараках, люди выкидывали из тюфяков сено и забирались в полосатые мешки. Начёсанные бока горели. Но люди не звери: они умели жить молча. Днем они рыли землю или клали кирпичи. Ночью они спали".
"День и ночь рабочие строили бараки, но бараков не хватало. Семьи спали на одной койке. Люди чесались, обнимались и плодились в темноте. Они развешивали вокруг коек трухлявое зловонное тряпье, пытались оградить свои ночи от чужих глаз, и бараки казались одним громадным табором. Те, что не попадали в бараки, рыли землянки. Человек приходил на стройку, и тотчас же, как зверь, он начинал рыть нору. Он спешил - перед ним была лютая сибирская земля, и он знал, что против этой зимы бессильны и овчина, и вера. Земля покрылась волдырями: это были сотни землянок. У строителей были лихорадочные глаза от бессонных ночей. Они сдирали с рук лохмотья отмороженной кожи. Даже в июле землекопы нападали на промерзшую землю. Люди теряли голос, слух и силы».
Кстати, в 1952 году при подготовке романа для собрания сочинений от Эренбурга потребовали сделать куда больше исправлений: смягчали выражения, вымарывали еврейские фамилии. Это при том, что «День второй» в его исходном варианте давно уже читали по всему миру.
В 30-е годы в советской прессе «День второй» ещё долго ругали и хвалили. Дело доходило до смешного, когда одновременно в двух солидных газетах появлялись две рецензии на книгу - диаметрально противоположные по смыслу. Наиболее прозорливые критики пришли к выводу, что жёсткую хронику этого подвига однажды предстоит переосмыслить. И первым это сделал сам Илья Эренбург. В 60-е годы он написал о своём видении феномена Кузнецкстроя: «Рая, о котором тогда мечтали молодые, они не увидели, но десять лет спустя домны Кузнецка позволили Красной Армии Родину и мир от ярма расистских изуверов».