После второй мировой войны Китай оказался разделённым на две части. Северо-Восточный Китай находился под контролем коммунистов, остальной- Гоминьдана. В 1949 году коммунисты одержали победу. Была образована Китайская Народная республика (КНР) . Лидер Гоминьдана Чан Кайши с остатками войск укрылся на острове Тайвань. Китайские коммунисты начали глубокие преобразования в стране. Они провели аграрную реформу и кооперирование сельского хозяйства. Началась бурная индустриализация. В ходе “строительства социализма” Китай сделал крупный шаг в преодолении отсталости. В своей внешней политике Китай в то время ориентировался на СССР и получал от него Успехи Китая подтолкнули Мао Цзэдуна к выдвижению плана ещё более ускоренного развития. Он предлагал “большим скачком” построить в Китае коммунистическое общество. Одновременно китайское руководство стало пересматривать свои отношения в СССР. “Большой скачок” потерпел крах. В стране разразился экономический кризис. Возникла оппозиция планам Мао Цзэдуна. Он попытался расправиться с ней в ходе “культурной революции”. Страна в итоге оказалась в хаосе. Советско-китайские отношения испортились окончательно. Китай обзавёлся собственным ядерным оружием. Произошли пограничные столкновения. После смерти Мао Цзэдуна в 1976 году к власти в Китае приходят “прагматики” во главе с Дэн Сяопином. Они восстановили в стране порядок, реабилитировали жертв “культурной революции”. Были проведены экономические реформы: развивались рыночные отношения, поощрялись иностранные капиталовложения, земля была роздана крестьянам в форме семейного подряда, появился мелкий и средний бизнес. Китай вышел из кризиса и вступил в полосу высоких темпов экономического роста. Но все попытки дополнить экономические реформы демократизацией жёстко подавлялись. “Прагматики” поддержали Запад в его попытках изолировать СССР, но после 1985 года пошли на нормализацию отношений с ним. В Китае наряду с тоталитарной политической системой существуют и значительные элементы рыночных отношений. Такая форма развития оказалась приемлемой для других стран тоталитарного социализма- Вьетнама и Лаоса.
Мати́льда Никола́евна Мада́ева (настоящее имя Матрёна Ти́хоновна, в замужестве — Голи́цына[1]; 1842, Москва — 1889[2], подмосковное имение Петровское[1]) — артистка балета, солистка санкт-петербургского Императорского Мариинского театра, известная преимущественно как исполнительница характерных партий, русских танцев в первую очередь. Супруга князя Михаила Голицына. Матильда Мадаева была дочерью крепостного. Родившись в Москве, она училась в Санкт-Петербурге, в Императорском театральном училище, после окончания которого в 1861 году была принята в балетную труппу Мариинского театра. Выступала на сцене в течение 17 лет, вплоть до 1878 года. Обладала красивым, сильно выраженным подъёмом стопы.
Отличалась как исполнительница характерных танцев, в первую очередь, русской пляски, в которой умеючи передавала её широту и мягкость. В определённом смысле была преемницей Марфы Муравьёвой, известной своими сценическими образами, воссоздававшими русский женский характер и наделёнными достоверными народно-поэтическими чёрточками[3]:79.
Была первой исполнительницей партии реки Невы в балете Мариуса Петипа «Дочь фараона» (1862). Этот русский танец, исполнявшийся в костюме боярышни, начинавшийся плавным ходом и заканчивавшийся трепаком, с «широким взмахом рук и низким в пояс поклоном» в финале, артистке, согласно свидетельству Сергея Худекова, приходилось повторять по требованию публики по три-четыре раза[3].
Также Мадаева была первой исполнительницей русской пляски I акта в балете Артура Сен-Леона «Конёк-горбунок» (1864, партнёр и соавтор танца — Лев Иванов). Позднее, когда к Мадаевой перешла главная партия в этом балете, балетмейстер по её добавил в спектакль «Славянскую фантазию», что дало балерине возможность полнее выразить национальную особенность образа Царь-девицы. Эта партия, которой балерина сообщила «живые черты русской национальной характерности»[3], стала наиболее крупной артистической удачей исполнительницы. По воспоминаниям балерины Екатерины Вазем «в последнем действии балета, когда Царь-девицу и Иванушку-дурачка выносят на щитах под торжественный марш, зрители устраивали ей громкие «встречи», рукоплеща в такт музыки[3].
Датский балетмейстер Август Бурнонвиль, посетивший Санкт-Петербург в 1874 году по приглашению Мариуса Петипа, также особо отметил русские танцы, исполненные «с несравнимой прелестью изящной Мадаевой»[4].
По обычаю того времени танцовщица выходила на сцену не только в балетах, но и в операх, в том числе, в премьерном представлении оперы Чайковского «Кузнец Вакула» (1876). По словам Германа Лароша, «участие в последнем действии наших балетных звёзд (г-жи Радина, Мадаева, Амосова, гг. Гердт, Иванов, Пишо и Кшесинский) придало сцене, изображавшей придворный праздник, блеск праздника искусства»[3].
Когда дело касалось танцев этой балерины, критики отбрасывали привычный набор комплиментов[3]: «Улыбнётся, — так рублём подарит!» — писали они. Даже в конце её карьеры критики отзывались о Мадаевой как о танцовщице «вечно грациозной и до крайности симпатичной»[5].
Матильда Мадаева попрощалась со сценой в 1878 году. На прощальном бенефисе балерины, с началом её русской пляски, артист Николай Гольц, также находившийся на сцене, «не умышленно, а от избытка чувств» — как он потом объяснил начальству, — крикнул ей: «Не робей, матушка!»
Матильда Мадаева была дочерью крепостного. Родившись в Москве, она училась в Санкт-Петербурге, в Императорском театральном училище, после окончания которого в 1861 году была принята в балетную труппу Мариинского театра. Выступала на сцене в течение 17 лет, вплоть до 1878 года. Обладала красивым, сильно выраженным подъёмом стопы.
Отличалась как исполнительница характерных танцев, в первую очередь, русской пляски, в которой умеючи передавала её широту и мягкость. В определённом смысле была преемницей Марфы Муравьёвой, известной своими сценическими образами, воссоздававшими русский женский характер и наделёнными достоверными народно-поэтическими чёрточками[3]:79.
Была первой исполнительницей партии реки Невы в балете Мариуса Петипа «Дочь фараона» (1862). Этот русский танец, исполнявшийся в костюме боярышни, начинавшийся плавным ходом и заканчивавшийся трепаком, с «широким взмахом рук и низким в пояс поклоном» в финале, артистке, согласно свидетельству Сергея Худекова, приходилось повторять по требованию публики по три-четыре раза[3].
Также Мадаева была первой исполнительницей русской пляски I акта в балете Артура Сен-Леона «Конёк-горбунок» (1864, партнёр и соавтор танца — Лев Иванов). Позднее, когда к Мадаевой перешла главная партия в этом балете, балетмейстер по её добавил в спектакль «Славянскую фантазию», что дало балерине возможность полнее выразить национальную особенность образа Царь-девицы. Эта партия, которой балерина сообщила «живые черты русской национальной характерности»[3], стала наиболее крупной артистической удачей исполнительницы. По воспоминаниям балерины Екатерины Вазем «в последнем действии балета, когда Царь-девицу и Иванушку-дурачка выносят на щитах под торжественный марш, зрители устраивали ей громкие «встречи», рукоплеща в такт музыки[3].
Датский балетмейстер Август Бурнонвиль, посетивший Санкт-Петербург в 1874 году по приглашению Мариуса Петипа, также особо отметил русские танцы, исполненные «с несравнимой прелестью изящной Мадаевой»[4].
По обычаю того времени танцовщица выходила на сцену не только в балетах, но и в операх, в том числе, в премьерном представлении оперы Чайковского «Кузнец Вакула» (1876). По словам Германа Лароша, «участие в последнем действии наших балетных звёзд (г-жи Радина, Мадаева, Амосова, гг. Гердт, Иванов, Пишо и Кшесинский) придало сцене, изображавшей придворный праздник, блеск праздника искусства»[3].
Когда дело касалось танцев этой балерины, критики отбрасывали привычный набор комплиментов[3]: «Улыбнётся, — так рублём подарит!» — писали они. Даже в конце её карьеры критики отзывались о Мадаевой как о танцовщице «вечно грациозной и до крайности симпатичной»[5].
Матильда Мадаева попрощалась со сценой в 1878 году. На прощальном бенефисе балерины, с началом её русской пляски, артист Николай Гольц, также находившийся на сцене, «не умышленно, а от избытка чувств» — как он потом объяснил начальству, — крикнул ей: «Не робей, матушка!»