За всем тем и за всем порядком следить должна жена да наставляла бы слуг, и добром и лихом, а коли не понимают слова — и ударить не грех. А увидит муж, что непорядок у жены и у слуг, или не так все, как в книге этой изложено, сумел бы свою жену вразумлять да учить полезным советом; если внемлет и так все и делает, — любить и жаловать, но если жена науке этой, наставлению его не последует и того всего не исполняет, о чем в этой книге сказано, и сама ничего из сказанного не знает и слуг не учит, должен муж жену свою наказывать, наедине вразумлять ее страхом, а, наказав простить и приласкать, и любовью наставить и рассуждением, но при этом мужу на жену не гневаться, а жене на мужа — жить им всегда в любви и в согласии.
А слуг также, по вине смотря и по делу, учить и наказывать и раны возлагать, а наказав Госпоже же пристало за слуг просить во всем мужа рассудительно, тогда у слуг и надежда есть. Но если слову жены, или сына, или дочери слуга не внимает, наставление отвергает, не слушает и не боится их, и не делает того, чему муж, или отец и мать его учат, то плетью постегать, по вине смотря, да не перед людьми, наедине поучить, поучив же, поговори с ним и но никогда не гневаться вам друг на друга. Ни за какую вину ни по уху, ни по лицу не бить, ни кулаком под сердце, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным и деревянным не бить. Когда в сердцах или с кручины так бьют, многие беды от того случаются: слепота и глухота, и руку и ногу и палец вывихнут, наступают головные боли и боль зубная, а у беременных женщин и дети в утробе повреждаются.
В наказание бить плетью, — и разумно и больно, и страшно и здорово. Если же вина велика, и за ослушание и небрежение — рубашку снять и, за руки держа, плетью высечь, сколько нужно по вине смотря, да побив, поговорить по-доброму. И сделать все так, чтобы и гнева не было, и люди бы о том не слыхали, и жалобы бы о том не было. Да никогда бы не было брани, и побоев, и гнева на слуг по оговору из-за вражды без должного розыску. Если будет донос, или расскажет кто о неправедном, или свои у тебя подозрения, — виновного наедине допроси по-хорошему: искренне покается, без всякого лукавства — с милостью накажи, да прости, по вине смотря; но если в деле не виноват, оговорщикам уж не попустительствуй, и впредь вражды такой чтобы не было. А если по вине и по справедливому розыску виновный не кается и не плачется о грехе своем и о вине, тут уж наказание должно быть жестокое, чтобы был виновный в вине, а правый в правде, а всякому греху покаяние.
Кокандское господство в Кыргызстане. В начале 30-х годов XIX века Кокандское ханство в спешном порядке приступило к возведению крепостных укреплений, чтобы иметь в них постоянные военные силы. Это было крайне необходимо ему для укрепления тылов и завоевания северных районов Кыргызстана. В 1830 году построена крепость Джумгал. В 1831—1832 годах возведена крепость Куртка в Нарыне. Выступавшие на стороне кокандцев против экспансии Китая племена Центрального Тянь-Шаня — саяки, басызы, черики, моголы, бугу - не оказывали вооруженного сопротивления входившим кокандским войскам. Более того, люди Тайлак батыра строить им укрепления. Правящие круги Коканда, играя на чувствах языковой и религиозной общности с кыргызами, умело пользовались этим. И действительно, местное население воспринимало кокандцев как “своих” по сравнению с Циньским Китаем.
Построив крепости, разместив там отряды из 300—500 пеших и конных воинов, кокандцы назначали бека-наместника. Из числа кыргызских феодалов избирали местного управителя — датка, который собирал для них налоги. Через каждые два года размер налогов и податей увеличивался. Такие кабальные порядки тяжело сказывались на жизни свободных кочевников. Год от года усиливалась их эксплуатация, народ нищал.
Насилие кокандцев проявлялось не только в сборе непосильных для населения налогов. В 1832 году кокандский наместник начинает отбирать в Нарыне, Ат-Баши, Ак-Тале, Тогуз- Торо красивых девушек, а также юношей. Молодых парней, по его словам, должны были учить ухаживать за скотом, военному искусству и т.д. В крепость Куртка пригнали три отары овец, 30 верблюдов, 200 лошадей. Для успокоения родителей и родственников пустили слух, что обучение будет проводиться в крепостной мечети. Но осенью 1832 года стало известно о том, что девушек и юношей, собранный скот, драгоценности под охраной направляют в Коканд. Эта весть вмиг облетела аилы. Чаша терпения была переполнена...
Подвиги Тайлак батыра. Узнав о планах кокандцев, Тайлак батыр сказал: “И впрямь кокандцы на голову сели. Как можно такое терпеть!” Собрав сорок джигитов, Тайлак батыр бросился в погоню...На спуске с горного перевала обосновалась засада во главе с Чабылдаем. Тайлак ждал кокандцев с сорока воинами на раз вилке, у поворота на дорогу в Муунак. Приближался вечер, когда из-за поворота показались кокандцы. Впереди безмятежно восседал на коне в окружении 20 воинов заместитель наместника. За ними понуро брели отправляемые в ставку в качестве подношения девушки и юноши. Руки у юношей связаны за спиной, на ногах кандалы. Гонят скот. Замыкают процессию 20 воинов. Обоз с обеих сторон охраняют еще по 10 воинов.
Но вот с красного отрога заухал по-совиному Токчоро, подавая сигнал к нападению. Это был удобный момент: начало растянувшегося на несколько километров обоза оказалось с запад-ной стороны отрога, а конец — с юго-восточной; замыкающая обоз охрана не слышит и не видит, что делается впереди. С боевым кличем “Тайлак! Тайлак!” джигиты пустили коней вскачь. Тайлак батыр направил коня прямо к возглавлявшему обоз заместителю бека — Назару, широко известному жителям обоих берегов Нарына своим нахальством и жестокостью. На его совести было немало грязных дел — издевательство, насилие над беззащитными. Тот просто оторопел, когда увидел мчавшегося на него в сверкающих доспехах на огромном гнедом коне грозного, подобно льву, Тайлак батыра. “Поединок!” — только и смог разобрать он. Душа Назара ушла в пятки, но деваться было некуда, и он, хлестнув камчой скакуна, выехал вперед. Держа копье в правой руке, он ринулся на Тайлака. Мощный удар Тайлака пришелся Назару в ключицу. Копье не пробило латы, но Назар, не удержавшись в седле, рухнул наземь.
В тот же миг близкий друг Тайлак батыра Бебетай накинул петлю на шею Назару и поволок за собой.
Бой с охраной, последовавший после поединка Тайлака и Назара, не продлился и получаса. Десяток кокандских воинов были тяжело ранены, восемь получили легкие ранения, остальных связали. В дружине Тайлака тоже были раненые. Юношей и девушек освободили, им дали коней, снабдили едой на три дня и отправили в родные аилы. Оружие, скот разделили между джигитами Тайлака. С кокандских сипаев взяли клятву, что они больше не вернутся сюда. Заместителя бека с оставшимся “войском” прогнали из Тогуз-Торо. А к Мадали-хану, правителю Кокандского ханства, отправили гонца с посланием, что если он снова посмеет направить войско в Куртку, то никто в крепости не поручится за жизнь наместника хана и его воинов. Далее следовало предупреждение: “Гонца будем ждать в Узгене три дня. Если ответа не будет или гонец попадет в беду, мы сровняем Куртку с землей...” Разгневанный Мадали-хан приказал повесить и Назара, и гонца, а войскам велел выступать. Об этом сообщили Тайлак батыру доверенные люди из Коканда.
За всем тем и за всем порядком следить должна жена да наставляла бы слуг, и добром и лихом, а коли не понимают слова — и ударить не грех. А увидит муж, что непорядок у жены и у слуг, или не так все, как в книге этой изложено, сумел бы свою жену вразумлять да учить полезным советом; если внемлет и так все и делает, — любить и жаловать, но если жена науке этой, наставлению его не последует и того всего не исполняет, о чем в этой книге сказано, и сама ничего из сказанного не знает и слуг не учит, должен муж жену свою наказывать, наедине вразумлять ее страхом, а, наказав простить и приласкать, и любовью наставить и рассуждением, но при этом мужу на жену не гневаться, а жене на мужа — жить им всегда в любви и в согласии.
А слуг также, по вине смотря и по делу, учить и наказывать и раны возлагать, а наказав Госпоже же пристало за слуг просить во всем мужа рассудительно, тогда у слуг и надежда есть. Но если слову жены, или сына, или дочери слуга не внимает, наставление отвергает, не слушает и не боится их, и не делает того, чему муж, или отец и мать его учат, то плетью постегать, по вине смотря, да не перед людьми, наедине поучить, поучив же, поговори с ним и но никогда не гневаться вам друг на друга. Ни за какую вину ни по уху, ни по лицу не бить, ни кулаком под сердце, ни пинком, ни посохом не колоть, ничем железным и деревянным не бить. Когда в сердцах или с кручины так бьют, многие беды от того случаются: слепота и глухота, и руку и ногу и палец вывихнут, наступают головные боли и боль зубная, а у беременных женщин и дети в утробе повреждаются.
В наказание бить плетью, — и разумно и больно, и страшно и здорово. Если же вина велика, и за ослушание и небрежение — рубашку снять и, за руки держа, плетью высечь, сколько нужно по вине смотря, да побив, поговорить по-доброму. И сделать все так, чтобы и гнева не было, и люди бы о том не слыхали, и жалобы бы о том не было. Да никогда бы не было брани, и побоев, и гнева на слуг по оговору из-за вражды без должного розыску. Если будет донос, или расскажет кто о неправедном, или свои у тебя подозрения, — виновного наедине допроси по-хорошему: искренне покается, без всякого лукавства — с милостью накажи, да прости, по вине смотря; но если в деле не виноват, оговорщикам уж не попустительствуй, и впредь вражды такой чтобы не было. А если по вине и по справедливому розыску виновный не кается и не плачется о грехе своем и о вине, тут уж наказание должно быть жестокое, чтобы был виновный в вине, а правый в правде, а всякому греху покаяние.
Построив крепости, разместив там отряды из 300—500 пеших и конных воинов, кокандцы назначали бека-наместника. Из числа кыргызских феодалов избирали местного управителя — датка, который собирал для них налоги. Через каждые два года размер налогов и податей увеличивался. Такие кабальные порядки тяжело сказывались на жизни свободных кочевников. Год от года усиливалась их эксплуатация, народ нищал.
Насилие кокандцев проявлялось не только в сборе непосильных для населения налогов. В 1832 году кокандский наместник начинает отбирать в Нарыне, Ат-Баши, Ак-Тале, Тогуз- Торо красивых девушек, а также юношей. Молодых парней, по его словам, должны были учить ухаживать за скотом, военному искусству и т.д. В крепость Куртка пригнали три отары овец, 30 верблюдов, 200 лошадей. Для успокоения родителей и родственников пустили слух, что обучение будет проводиться в крепостной мечети. Но осенью 1832 года стало известно о том, что девушек и юношей, собранный скот, драгоценности под охраной направляют в Коканд. Эта весть вмиг облетела аилы. Чаша терпения была переполнена...
Подвиги Тайлак батыра. Узнав о планах кокандцев, Тайлак батыр сказал: “И впрямь кокандцы на голову сели. Как можно такое терпеть!” Собрав сорок джигитов, Тайлак батыр бросился в погоню...На спуске с горного перевала обосновалась засада во главе с Чабылдаем. Тайлак ждал кокандцев с сорока воинами на раз вилке, у поворота на дорогу в Муунак. Приближался вечер, когда из-за поворота показались кокандцы. Впереди безмятежно восседал на коне в окружении 20 воинов заместитель наместника. За ними понуро брели отправляемые в ставку в качестве подношения девушки и юноши. Руки у юношей связаны за спиной, на ногах кандалы. Гонят скот. Замыкают процессию 20 воинов. Обоз с обеих сторон охраняют еще по 10 воинов.
Но вот с красного отрога заухал по-совиному Токчоро, подавая сигнал к нападению. Это был удобный момент: начало растянувшегося на несколько километров обоза оказалось с запад-ной стороны отрога, а конец — с юго-восточной; замыкающая обоз охрана не слышит и не видит, что делается впереди. С боевым кличем “Тайлак! Тайлак!” джигиты пустили коней вскачь. Тайлак батыр направил коня прямо к возглавлявшему обоз заместителю бека — Назару, широко известному жителям обоих берегов Нарына своим нахальством и жестокостью. На его совести было немало грязных дел — издевательство, насилие над беззащитными. Тот просто оторопел, когда увидел мчавшегося на него в сверкающих доспехах на огромном гнедом коне грозного, подобно льву, Тайлак батыра. “Поединок!” — только и смог разобрать он. Душа Назара ушла в пятки, но деваться было некуда, и он, хлестнув камчой скакуна, выехал вперед. Держа копье в правой руке, он ринулся на Тайлака. Мощный удар Тайлака пришелся Назару в ключицу. Копье не пробило латы, но Назар, не удержавшись в седле, рухнул наземь.
В тот же миг близкий друг Тайлак батыра Бебетай накинул петлю на шею Назару и поволок за собой.
Бой с охраной, последовавший после поединка Тайлака и Назара, не продлился и получаса. Десяток кокандских воинов были тяжело ранены, восемь получили легкие ранения, остальных связали. В дружине Тайлака тоже были раненые. Юношей и девушек освободили, им дали коней, снабдили едой на три дня и отправили в родные аилы. Оружие, скот разделили между джигитами Тайлака. С кокандских сипаев взяли клятву, что они больше не вернутся сюда. Заместителя бека с оставшимся “войском” прогнали из Тогуз-Торо. А к Мадали-хану, правителю Кокандского ханства, отправили гонца с посланием, что если он снова посмеет направить войско в Куртку, то никто в крепости не поручится за жизнь наместника хана и его воинов. Далее следовало предупреждение: “Гонца будем ждать в Узгене три дня. Если ответа не будет или гонец попадет в беду, мы сровняем Куртку с землей...”
Разгневанный Мадали-хан приказал повесить и Назара, и гонца, а войскам велел выступать. Об этом сообщили Тайлак батыру доверенные люди из Коканда.