После всего сказанного долг наш назвать и восславить благородные души— людей, что на возложенном на них судьбою тяжелом посту мужественно жертвовали собою отечеству, той стране, которую называли они
415'
своей родиной, совершив в течение своей недолгой жизни подвиги, что почти превышают величайший предел человеческих возможностей. Соблюдая историческую последовательность, я должен был бы назвать первыми Юния Брута и Попликолу, Муция Сцеволу и Кориолана, Валерию и Ветурию, триста Фабиев и Цинцинната, Камилла и Деция, Фабриция и Регула, Марцелла и Фабия, Сципионов и Катонов, Корнелию с ее несчастными сыновьями, а если вести речь лишь о военных подвигах, то и Мария и Суллу, Помпея и Цезаря, и если же добрые намерения и усилия тоже заслуживают похвалы, то Марка Брута, Цицерона, Агриппу, Друза,. Германика — всех в соответствии с заслугами каждого. И среди императоров мне надлежало бы назвать радость человечества — Тита, справедливого и доброго Нерву, счастливого Траяна, неутомимого Адриана, благих Антонинов, неунывающего Севера, мужественного Аврелиана и других — все это мощные столпы рушащегося здания. Но поскольку все эти мужи известны лучше, чем даже греки, то мне будет дозволено говорить о римском характере, каким он был в лучшие времена, в общем и целом, и рассматривать римский характер как следствие конкретных условий времени.
Если можно одним словом охарактеризовать беспристрастие и твердую решимость, неутомимость во. всех делах, обдуманность и стремительность в достижении целей — победы и славы, хладнокровие и дерзание, не останавливающееся ни перед какой опасностью, мужество, не сгибаемое в беде,, не возносящееся сверх меры в счастье, то все это — римская доблесть. Многие граждане этого государства, даже и происходившие из низкого звания, явили римскую доблесть в таком блеске, что мы почитаем этих героев Древнего мира какими-то ушедшими в великими тенями, особенно почитаем их в юности, когда римляне предстают перед нами во всем своем благородстве. Словно гиганты, полководцы римлян перешагивают через целые части света и несут судьбу народов в своей твердой и легкой руке. Их шаги сокрушают троны, одно их слово означает жизнь и смерть миллионов. Опасна высота, на которой стоят они! Слишком дорогая игра с царскими венцами, с жизнью миллионов, с золотыми миллионами!
И на таких высотах они выступают как римляне; они презирают пышную жизнь варварских царей; шлем — их корона, доспехи — их украшение.
Душевные грамоты — завещания — являются важным источником по русской средневековой истории. Душевные грамоты князей особенно ценны: они показывают, чем владели князья, иногда — как они приобрели то или иное имущество, позволяют процесс собирания или дробления земель соответствующих княжеств. Княжеские духовные грамоты хранились достаточно бережно как ценные актуальные документы, и потому сохранились относительно хорошо. Старейшие сохранившиеся завещания московских князей — две душевные грамоты Ивана Даниловича Калиты (правил Москвой с 1325 по 1340 гг.), изданные в 1336 и 1339 гг. перед поездками в Орду. Это были трудные и опасные предприятия, поэтому князь обоснованно опасался за свою жизнь и желал сделать распоряжения на случай гибели. Начало возвышения Московского княжества традиционно связывают с именем князя Ивана Даниловича по прозвищу Калита, внука Александра Невского. Впервые он появляется в источниках в связи с событиями 1296 г. Тогда его отец, московский князь Даниил Александрович, призванный новгородцами на княжение, отправил туда сына как наместника. Вероятно, будущему князю в то время было примерно 14-15 лет.
В 1303 г., после смерти отца, Московский княжеский стол наследовал старший брат Ивана Даниловича, Юрий. Отношения между ними были дружественные. В том же году братья совместно совершили поход на Можайск и окончательно присоединили этот город к Московскому княжеству. Спустя два год, когда Юрий уехал в Орду, рассчитывая получить ярлык на титул великого князя Владимирского, Иван получил в удел небольшой город Переяславль-Залесский, находившийся под властью московских князей. В то время начиналось острое соперничество между московскими и тверскими князьями за первенство в Северо-Восточной Руси. В этой борьбе Иван неизменно оставался союзником брата Юрия, не раз воевавшего с Михаилом Ярославичем Тверским и его сыновьями.
По-видимому, именно Ивана Юрий оставлял управлять Москвой во время своих нередких отлучек в военные походы.
После всего сказанного долг наш назвать и восславить благородные души— людей, что на возложенном на них судьбою тяжелом посту мужественно жертвовали собою отечеству, той стране, которую называли они
415'
своей родиной, совершив в течение своей недолгой жизни подвиги, что почти превышают величайший предел человеческих возможностей. Соблюдая историческую последовательность, я должен был бы назвать первыми Юния Брута и Попликолу, Муция Сцеволу и Кориолана, Валерию и Ветурию, триста Фабиев и Цинцинната, Камилла и Деция, Фабриция и Регула, Марцелла и Фабия, Сципионов и Катонов, Корнелию с ее несчастными сыновьями, а если вести речь лишь о военных подвигах, то и Мария и Суллу, Помпея и Цезаря, и если же добрые намерения и усилия тоже заслуживают похвалы, то Марка Брута, Цицерона, Агриппу, Друза,. Германика — всех в соответствии с заслугами каждого. И среди императоров мне надлежало бы назвать радость человечества — Тита, справедливого и доброго Нерву, счастливого Траяна, неутомимого Адриана, благих Антонинов, неунывающего Севера, мужественного Аврелиана и других — все это мощные столпы рушащегося здания. Но поскольку все эти мужи известны лучше, чем даже греки, то мне будет дозволено говорить о римском характере, каким он был в лучшие времена, в общем и целом, и рассматривать римский характер как следствие конкретных условий времени.
Если можно одним словом охарактеризовать беспристрастие и твердую решимость, неутомимость во. всех делах, обдуманность и стремительность в достижении целей — победы и славы, хладнокровие и дерзание, не останавливающееся ни перед какой опасностью, мужество, не сгибаемое в беде,, не возносящееся сверх меры в счастье, то все это — римская доблесть. Многие граждане этого государства, даже и происходившие из низкого звания, явили римскую доблесть в таком блеске, что мы почитаем этих героев Древнего мира какими-то ушедшими в великими тенями, особенно почитаем их в юности, когда римляне предстают перед нами во всем своем благородстве. Словно гиганты, полководцы римлян перешагивают через целые части света и несут судьбу народов в своей твердой и легкой руке. Их шаги сокрушают троны, одно их слово означает жизнь и смерть миллионов. Опасна высота, на которой стоят они! Слишком дорогая игра с царскими венцами, с жизнью миллионов, с золотыми миллионами!
И на таких высотах они выступают как римляне; они презирают пышную жизнь варварских царей; шлем — их корона, доспехи — их украшение.
Начало возвышения Московского княжества традиционно связывают с именем князя Ивана Даниловича по прозвищу Калита, внука Александра Невского. Впервые он появляется в источниках в связи с событиями 1296 г. Тогда его отец, московский князь Даниил Александрович, призванный новгородцами на княжение, отправил туда сына как наместника. Вероятно, будущему князю в то время было примерно 14-15 лет.
В 1303 г., после смерти отца, Московский княжеский стол наследовал старший брат Ивана Даниловича, Юрий. Отношения между ними были дружественные. В том же году братья совместно совершили поход на Можайск и окончательно присоединили этот город к Московскому княжеству. Спустя два год, когда Юрий уехал в Орду, рассчитывая получить ярлык на титул великого князя Владимирского, Иван получил в удел небольшой город Переяславль-Залесский, находившийся под властью московских князей. В то время начиналось острое соперничество между московскими и тверскими князьями за первенство в Северо-Восточной Руси. В этой борьбе Иван неизменно оставался союзником брата Юрия, не раз воевавшего с Михаилом Ярославичем Тверским и его сыновьями.
По-видимому, именно Ивана Юрий оставлял управлять Москвой во время своих нередких отлучек в военные походы.