5. Впишите пропущенные термины
А) Римляне в строительстве начали использовать
Б) Землевладельцев, бравших землю для обработки, стали называть
В) Рабов, получивших землю, орудия труда и скот называли

С древнейших времён человек менял мир вокруг себя. Но большую часть истории это происходило медленно и незаметно. Лишь в индустриальную эпоху человечество отчётливо осознало роль технического прогресса в своей судьбе.Это была эпоха невиданных парадоксов. Фантастическое могущество человека - и превращение его в винтик экономико-политической машины. Триумф массового просвещения - и возврат к поистине средневековым охотам на ведьм. Победа над тысячелетними болезнями, увеличение продолжительности жизни в 2-3 раза - и самые массовые войны в истории. Готовность покорить и "очеловечить" другие планеты - и неиллюзорный шанс уничтожить свою собственную. 
Индустриальная эпоха - иллюстрация фантастической творческой мощи архаичных и иррациональных человеческих мотивов. Мотивов слепых, порой, откровенно деструктивных, но всё равно в итоге изменивших жизнь людей к лучшему. Романтика индустриализма была романтикой "прогресса ради прогресса", где люди - лишь средство для великого дела. Человек конструировал новый мир, не думая о себе. Это был период романтики мощностей и скоростей, романтики сил и масштабов. Машины воплотили древнюю мечту о волшебной силе, которая может покориться человеку.
А ещё... индустриальная эпоха научила нас летать. Летать быстрее любого ветра, летать выше любых птиц, летать в любую точку земли и даже за пределы атмосферы.Так ли важны были пресловутые политические свободы в эпоху, когда сбывались такие мечты? Так ли существенны были все эти земные проблемы на фоне грядущей звёздной судьбы человечества?Нет смысла отрицать: авиакосмическая отрасль во все времена активно обслуживала военные нужды. Но очевидно, что глубинные мотивы конструкторов выходили далеко за рамки этого. Не о войне и не об убийстве были их грёзы."Как же я не видал прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его наконец. Да! Всё пустое, всё обман кроме этого бесконечного неба" Л. Толстой.
Да, мечты индустриальной эпохи были иррациональны и наивны. Но они совершили в умах людей удивительный переворот.Массы людей впервые допустили, что мир движется в сторону улучшения, а не ухудшения. И что прогресс может дать человеку не только бытовой комфорт, но и духовный рост.Мечта о "светлом будущем" сменила в людях тысячелетнюю тоску по "утраченному золотому веку". Образы грядущей звёздной эры затмили старые детские сказки и приблизились по значимости к религиозным переживаниям.Порой казалось, что будущее нельзя даже нарисовать. Оно было как чистый белый свет. Прекрасный, но пока недоступный нашему пониманию. И могли ли очередные "великие стройки" и гигантские машины приблизить человека к этому свету? Вот в чём был вопрос...

 Петр  -  фигура  во  всем  сильная  и  героическая,   драматическая   итрагическая; он отдавал всего себя делам, жил кипучей  и  яркой  жизнью.  Ноиспытал царь и тяжелые удары судьбы. Один из  самых  сильных  связан  с  егосемейной драмой, несчастьем как отца.      Развод с первой женой,  жизнь  с  Екатериной,  сначала  в  гражданском,потом, с 1711 года, в законном браке, его побочные сердечные увлечения, а ихтоже было немало, дети от первой и второй супруги - все это опять же говорито натуре неспокойной и мечущейся, властной и избалованной.  Первую  жену  онневзлюбил, ко второй - бывшей "портомое" (прачке) из Прибалтики -  относилсяс любовью и нежностью, которые с годами не угасали, а, наоборот, возрастали.От нее росли дети - две  девочки.  Но  долго  не  было  мальчика-наследника.Первая, нелюбимая жена родила ему еще 18 февраля 1690 года  сына,  и,  когдатот подрос, Петр возложил на него все надежды, как отец и государь.     Став отцом, царь,  еще  юноша  неполных  восемнадцати  лет,  занят  былпотешными и прочими увлечениями, понятными в его возрасте. Ему  всегда  былонекогда, он бежал из дворцовых покоев при  первом  удобном  случае.  К  женеЕвдокии его не тянуло.  Сын  рос  при  ней,  и,  естественно,  та  атмосферанеприязни к отцовским делам и выходкам, которая сложилась в окружении материс ее старозаветным, затхлым бытом, с приживалками и  монахами,  карликами  иворожеями, не могла не войти в душу мальчика. Подрастая, он, опять же вместес матерью, с осуждением и ненавистью воспринимал  поездки  отца  в  Немецкуюслободу, его дружбу с иноземцами, нарушение чинных обычаев древнего царскогоцеремониала. Не могли не сказаться и оскорбленные  чувства  сына  и  матери,которыми пренебрегали ради  "Монсихи"  и  царских  любимцев,  из  русских  ииноземных.      Учился Алексей кое-чему и кое-как. В воспитателях ходил у него  сначалаНикифор Вяземский - человек малознающий,  без  педагогических Своего воспитанника он боялся, и тот быстро это понял и использовал - таскалза волосы, тузил палкой, посылал из Москвы с каким-нибудь поручением,  чтобыизбавиться  от  уроков.  На  смену  Вяземскому  пришли   Меншиков,   человек но грамоте  не  умеющий,  вечно  занятой,  живший  к  тому  же  вПетербурге,  и  его барон  Генрих  Гюйсенн,   из   иноземцев,   суниверситетским  образованием,  но  и  ему   приходилось   часто   выполнятьдипломатические поручения Петра.     Царевич рос в подмосковном Преображенском без  серьезного  присмотра  ипедагогического руководства. Кое-что, разумеется, он узнал,  выучил,  но  немногое. Овладел, например, немецким языком, хуже знал французский. Но лишь квосемнадцати годам мог совладать с четырьмя действиями арифметики  и  толькоприступил к азам фортификации. Одним словом, он не был  обременен  знаниями.Отличался ленью и праздностью,  властолюбием  и  честолюбием  слабоволием  иизворотливостью,  мелочной  мстительностью  и  коварством.