Новый император (117–138 по Р. Х.) не искал своей славы, как Траян, в расширении пределов государства, а желал скорее возвратиться в Рим, который уже три года не видел императора; потому он хотел установить прочный мир на Востоке. В областях, завоеванных Траяном, еще оставались неприятельские отряды и происходили мятежи; удержать за Римом эти области можно было только продолжительной войной. Потому Адриан предпочел примириться с парфянами, сделав им уступки. Он возвратил им Ассирию и Месопотамию, признал царем Хосроя, которого Траян объявил низложенным, а его противника Партамаспата вознаградил царством в соседней области. Армения также получила особого царя, обязанного только признавать покровительство Рима. Таким образом, на востоке был восстановлен прежний порядок, и границей империи снова стал Евфрат. Адриан старался восстановить дружеские отношения и с другими соседями, делая уступки их желаниям. Эта политика, вероятно, была благоразумна, но она противоречила старинным римским правилам.
В своем письме к сенату Адриан, прося его утверждения в императорском сане, говорил, что основанием своих прав на власть он всегда будет признавать решение сената; выставляя себя таким приверженцем законного порядка, Адриан хотел приобрести усердную поддержку сената на тот случай, если бы явились какие-нибудь другие претенденты. Такую же хитрую расчетливость он выказал и в назначении преторианских префектов. Адриан сделал префектами своего усерднейшего приверженца Аттиана и одного из благороднейших людей того времени Симилиса, пользовавшегося всеобщим уважением; он хотел, чтобы народ считал Аттиана виноватым в тех казнях и других жестокостях, какие он предположит сделать, а благородные и добрые поступки Симилиса должны были казаться народу делаемыми по распоряжению императора. Адриан не был чужд благородных чувств и великодушия, но по раздражительности характера, по тщеславию, по обидчивости своего самолюбия, он легко вовлекался в свирепые поступки и был очень мстителен. В начале и в конце своего правления он делал такие жестокости, которые напоминали времена Тиберия и Домициана.
В своем письме к сенату Адриан, прося его утверждения в императорском сане, говорил, что основанием своих прав на власть он всегда будет признавать решение сената; выставляя себя таким приверженцем законного порядка, Адриан хотел приобрести усердную поддержку сената на тот случай, если бы явились какие-нибудь другие претенденты. Такую же хитрую расчетливость он выказал и в назначении преторианских префектов. Адриан сделал префектами своего усерднейшего приверженца Аттиана и одного из благороднейших людей того времени Симилиса, пользовавшегося всеобщим уважением; он хотел, чтобы народ считал Аттиана виноватым в тех казнях и других жестокостях, какие он предположит сделать, а благородные и добрые поступки Симилиса должны были казаться народу делаемыми по распоряжению императора. Адриан не был чужд благородных чувств и великодушия, но по раздражительности характера, по тщеславию, по обидчивости своего самолюбия, он легко вовлекался в свирепые поступки и был очень мстителен. В начале и в конце своего правления он делал такие жестокости, которые напоминали времена Тиберия и Домициана.