Используя формулу ПОПС, ответьте на вопрос: почему карибский кризис не переросло в вооружённое столкновение СССР и США? П-позиция - "Я считаю, что...", "На мой взгляд..."
О-объяснение - "Потому что..."
П-пример- "В качестве примера..."
С-следствие - "Исходя из этого, я делаю вывод о том, что..."
В этих буллах демаркационная линия, разделяющая испанские и португальские сферы заморской экспансии, намечена была в 100 лигах к западу от островов Зеленого Мыса. Таким образом, Португалия добилась в Тордесильясе переноса границы на 270 лиг к западу. После этого португальская зона включала почти всю Атлантику и значительную часть (до 50° западной долготы от Гринвича) Бразилии (которая была 6 лет спустя открыта португальским мореплавателем Педро Алваресом Кабралом).
В момент заключения договора Колумб совершал свое второе плавание и находился у берегов Кубы и Ямайки. Кастильские представители предполагали, что во время этого путешествия могут быть открыты новые земли в восточной части Атлантического океана, и добились включения в текст соглашения специальной статьи об открытиях, которые могут быть сделаны до 20 июня 1494 г.
Пункт договора об отправке специальной экспедиции для демаркации линии раздела не был выполнен, и эксперты не покинули пределов полуострова, хотя в мае 1495 г. десятимесячный срок отправки кораблей был продлен на неопределенное время.
В Тордесильясском договоре было дано однозначное решение проблемы раздела мира. Демаркационная линия была проведена лишь через Атлантику. Иначе и не могло быть, так как лишь два десятилетия спустя моря и земли Дальнего Востока и Дальнего Запада стали известны европейцам.
Неминуемое и не предусмотренное в Тордесильясе столкновение испанских и португальских интересов на Тихом океане последовало в период знаменитого путешествия Магеллана (1519—1522). Вопрос о второй демаркационной линии был решен лишь после шестилетних переговоров Сарагосским договором 1529 г.
Тордесильясский договор, подобно буллам Александра VI, является дипломатическим документом большого исторического значения. Договором были заложены основы колониальной политики пиренейских держав и отчетливо сформулированы принципы доктрины «закрытого моря» и исключительных прав Испании и Португалии на владение всем внеевропейским миром.
Статьи Тордесильясского договора сохраняли реальную силу до тех пор, пока преобладание Испании и Португалии в Новом Свете, Азии и Африке оставалось бесспорным.
Уже в XVII в., когда инициатива колониальной экспансии переходит к Англии, Франции и Голландии, а Испания и Португалия теряют в непосильной борьбе значительную часть своих вест-индских и ост-индских владений, пункты договора в Тордесильясе звучат как анахронизм. Однако до конца XVIII в. Тордесильясский договор сохранял юридическую силу при разрешении пограничных споров в южноамериканских владениях Испании и Португалии.
В том же направлении развертывалась научно-исследовательская деятельность И. И. Голикова (1735-1801) - рыльского купца, посвятившего свою деятельность собранию исторических материалов о Петре I. В его публикациях особенное внимание уделено внутренней политике Петра I - строительству Русского государства.
Если два предыдущих историографа относятся к периоду восхваления эпохи Петра I, то в трудах князя М. М. Щербатова (1733-1790) , наряду с восхвалениями деятельности Петра, направленной на хозяйственное и культурное развитие России, а также его военных успехов, все резче звучит критическая оценка этой деятельности в социально-политическом разрезе. Щербатов обвиняет Петра в унижении былого значения родовитого дворянства, ущемлении его законных прав и привилегий, нарушении нравственной чистоты патриархальных отношений деревенской жизни.
Представитель следующего этапа русской историографии - реакционно-дворянской - Н. М. Карамзин (1766-1826) . Видный историк, писатель и публицист конца XVIII в. и первой четверти XIX в., Карамзин является автором большого исторического произведения и многих статей и публикаций. В них он обвинил Петра I в том, что он поставил целью "не только новое величие России, но и современное присвоение обычаев европейских", что "страсть к новым для нас обычаям преступило в нем границы благоразумия". Карамзин осудил перестройку системы государственного управления, ликвидацию патриаршества, подчинение церкви государству, Табель о рангах, перенесение столицы в Петербург, ломку старых обычаев. Но вместе с тем он должен был признать большое значение внутренней политики Петра I и тех сторон его преобразований, которые были направлены на развитие промышленности, торговли и просвещения. Этими мероприятиями Петр I, по мнению Карамзина, поставил Россию на знаменитую ступень в политической системе Европы. Высоко оценил он и личные качества Петра I, назвав его "великим мужем".
Утверждение нового буржуазного направления в исторической науке характеризовало научную жизнь в России середины XIX в. С. М. Соловьев (1820-1879) - яркий представитель русской историографии данного периода. Соловьев искал в народной жизни реальную основу исторической роли отдельной личности. "Связное и стройное представление народной жизни" противопоставляется в его творчестве "отрывочном ряду биографий занимательных для воображений людей" как характерной особенности дворянской историографии. Эти положения ярко отражены в трактовке деятельности Петра I. Но в силу той же внутренней противоречивости буржуазной идеологии, историческая личность, в частности Петр I, практически превращается у Соловьева в подлинного представителя народа, и последний, благодаря этому, терял право на самостоятельную историческую деятельность.
Выдающийся буржуазный историк пореформенного периода - В. О. Ключевский (1841-1911) - в оценке преобразований Петра I проявлял двойственность. С одной стороны, он не мог отрицать выдающейся роли первого российского императора и прогрессивного значения осуществленных им преобразований. Но, с другой стороны, он одним из первых в буржуазной историографии начал подчеркивать элементы случайности и бесплановости в реформах первой четверти XVIII века. Ключевский считал петровские реформы обусловленными Северной войной, в которой и усматривал главную движущую силу преобразований. Вместе с тем он попытался развенчать личность Петра I, отмечая в его деятельности сочетание великого и мелкого.