Князь Владимир Фёдорович Одоевский описал ocнование Санкт-Петербурга в одной из своих романтических сказок: «Стали строить город, но что положат камень, то всосёт болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото всё в себя принимает и наверху земли одна топь остаётся. Между тем царь ... оглянулся: смотрит, нет ещё города. "Ничего вы не умеете делать", сказал он своим людям, и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать их в воздухе. Так выстроил он целый город и опустил его на землю». Иногда мне кажется, что на самом деле всё так и происходило. И много раз в истории человечества создание великих городов представлялось похожим образом. Ассирийцы думали, что Ниневия, столица царя царей, спустилась на землю с небес. Тогда, тридцать веков назад, им было трудно объяснить иначе, как возник великий город, поражавший воображение(...)
Отношение к Тильзитскому миру в России Когда Александр вернулся в Петербург, он обнаружил оппозицию своей новой политике, причем значительно большую, чем ожидал. Против нее были вдовствующая императрица Мария Федоровна, любимая сестра Александра Екатерина Павловна, большинство духовенства, дворянства и купечества. Если Аустерлиц, Эйлау и Фридланд считали скорее несчастьями, чем поражениями, то к Тильзиту отнеслись как к национальному позору и неслыханному бесчестью. В высшем обществе разлилась волна ненависти ко всему французскому: французские оперы шли при пустом зале, послов Наполеона – сначала генерала Савари, а затем сменившего его генерала графа Коленкура – не принимали почти ни в одном аристократическом доме Петербурга. Предчувствие смертельной схватки с Наполеоном охватило все русское общество. Адъютант П. И. Багратиона Денис Давыдов чуть позже писал об этом времени: «1812 год стоял среди нас, русских, как поднятый окровавленный штык». Весьма характерной была реакция на Тильзитский мир простых людей – крестьян, мещан, солдат. Однако простые русские люди этот факт объясняли совсем по-иному. Русские простолюдины считали Наполеона антихристом. Такую веру поддерживало в них и православное духовенство. Поэтому, когда было объявлено, что православный русский царь встретился с Наполеоном, то есть антихристом, то нужно было придумать оправдание царю в таком страшном грехе. Тогда-то и пошел среди простых людей слух, что встреча потому произошла на реке, что царь сначала окрестил антихриста Бонапарта в Немане и лишь потом допустил его пред свои светлые очи. И все же можно констатировать, что сам договор был крайне непопулярен во всех слоях русского общества. Но Александр продолжал начатое дело и сменил тех министров, которые недостаточно энергично проводили новую политику. Новым министром иностранных дел стал сын фельдмаршала Румянцева – граф Николай Петрович Румянцев, откровенный сторонник профранцузской ориентации; министром внутренних дел был назначен Михаил Михайлович Сперанский, а в январе 1808 года появился и новый военный министр – А. А. Аракчеев. А меж тем назревали новые войны, на сей раз с недавними союзниками – Англией и Швецией...
