Вооружившиеся греки вместе с венецианцами и генуэзцами составляли гарнизон не более как в 9.000 или 10.000 человек. Эти самоотверженные ополченцы бодрствовали день и ночь на башнях и укреплениях и беспрерывно должны были то отражать приступы, то исправлять проломы, то защищать подступы ко рвам. Герои поспевали повсюду, и их доставало на все, так как они были воодушевлены присутствием своих вождей и особенно примером Константина.
В первое время осады осаждаемые сохраняли за собою одно преимущество: город был недоступен по направлению к Пропонтиде и со стороны порта. Гавань, при входе в которую была протянута цепь, оставалась закрытой для мусульманских судов и открывалась только для христианских кораблей, доставлявших в город военные снаряды и всякого рода Мехмед решился перевести свой флот из Босфора в гавань. Мусульмане, повествует османская история, перетащили с моря на берег суда свои, «величиною с гору».
Натерев их салом и разукрасив флагами, они волочили их по земле на подъемах и на спусках и доставили в те воды, которые омывают стены города. Этот флот, вышедший из долины Долма-Баши позади Галаты и остановился на том пункте берега, где теперь находится арсенал. Это предприятие привело в ужас осажденных и принудило их разделить свои силы для защиты стен со стороны порта, которые не позаботились укрепить. В то же время турки не прерывали нападений со стороны ворот св. Романа и по всей линии, начиная от ворот Карсийских до ворот Селиврийских.
Во время осады не раз поднимался вопрос о капитуляции. Мехмед требовал, чтобы ему предоставили столицу той империи, все пять провинций которой уже находились в его власти; султан угрожал императору истребить его со всем семейством и рассеять его народ по всей земле, если он будет настаивать на сопротивлении. Мехмед предлагал своему врагу владение в Пелопоннесе; Константин предпочел умереть со славою.
27 мая султан, посоветовавшись со своими гадателями, повелел объявить решительное общее выступление; все богатства Константинополя, греческие женщины, пленники должны были служить наградою храбрости его воинов; себе он оставлял только город и здания. Он сам проходил по рядам своей армии, снова обещал своим воинам отдать им Византию на разграбление и поклялся именем отца своего Мурада, сыновьями своими и четырьмя тысячами пророков, что город будет взят через три дня. 200.000 османлисов также поклялись своим оружием и отвечали все в один голос: «Бог есть Бог, и Мухаммед — его пророк».
После захода солнца и ночь не помешала продолжить осадные работы; у каждого мусульманского воина к острию копья был прикреплен зажженный факел, что и послужило поводом турецкому истор ику сказать, что местность, окружающая город, была похожа «на поле, покрытое розами и тюльпанами». Глубочайшее молчание царствовало в лагере, где вс е были заняты переноской и исправлением машин; до самого рассвета тишина вокруг городских укреплений прерывалась только возгласами муэдзина, призывавшего правоверных на молитву и часто повторявшего слова из Корана: «Будет большая битва при взятии Константинополя».
На другой день Константин собрал в своем дворце вождей храброго ополчения, защищавшего вместе с ним укрепления Византии. Между греками, составлявшими этот последний совет, были друг Палеолога Франдзи, один из историков этой несчастной эпохи; великий дука Нотара, которого Мехмед упрекал по окончании осады в том, что он скрыл свои богатства; игумен иноков св. Василия, благочестивых людей, преданных своему отечеству; командир 300 критских стрелков, поспешивший прибыть в императорский город при первом слухе о предстоящей войне.
Из латинян присутствовал Джустиниани, начальник генуэзских воинов, и вождь венецианского ополчения кардинал Исидор, который на свой собственный счет велел исправить порученные ему укрепления и во все время осады сражался во главе воинов, прибывших с ним из Италии. Горячими убеждениями Константин старался ободрить и обнадежить своих товарищей по оружию, напоминая грекам об их отечестве и об их семействах, латинянам — об их вере и о Западе, угрожаемых варварами.
В продолжение его речи все заливались слезами, и сам он был так взволнован, что едва мог найти несколько слов, чтобы объявить о предстоящем на другой день сражении. Прощаясь со всеми этими знаменитыми вождями, Константин сказал им: «До завтрашнего славного дня!» После этого император пошел в храм св. Софии и причастился Святых Таинств. Благочестивое смирение, с которым он испрашивал прощения своих прегрешений, слова, которые он произнес, обращаясь к народу, и в которых чувствовалось прощание навсегда, могли только усилению общей скорби и уныния.
Страница 1 из 9Осада и штурм Константинополя Работу выполнили: Аметовы Лиана и Диана ученицы 6-Б класса МБОУ «ЧСШ №1» Страница 1 из 9
Страница 2 из 9Предыстория К началу VII века Византийская империя потеряла большую часть своих владений на западе и была вынуждена отбиваться от набегов Аварского каганата с севера. Около 620 года с аварами был заключён мир ценой уплаты большой дани, для чего даже пришлось распродать часть церковных сокровищ. Славянские племена, рассеявшись по Балканам вплоть до Италии, заселяли Грецию, вытесняя местное население на острова. Страница 2 из 9
Страница 3 из 9Осада Константинополя (29 июля — 7 августа 626 года) Страница 3 из 9
Страница 4 из 9Летом 626 года авары решили воспользоваться удачным моментом для нападения на Византию и разорвали мирное соглашение. Для похода они привлекли подвластные им племена славян, булгар и германцев-гепидов. Страница 4 из 9
Страница 5 из 929 июня передовые отряды аваров числом в 30 тысяч показались около Константинополя. 31-го произошли первые стычки, но ещё месяц авары не приближались непосредственно к городу.Только 29 июля всё 80-тысячное войско во главе с каганом расположилось у стен византийской столицы, и с этого дня Синкелл ведёт отчёт 10- дневной осады. По словам Синкелла враги окружили город от моря до моря, все их воины были в шлёмах и блистали доспехами. Так как со стороны моря опасность городу пока не угрожала, то после демонстрации силы авары оттянулись в свой лагерь. 7 августа в пятницу хаган начал штурм города со всех сторон. Множество катапульт обстреливали городские стены. Однако штурм захлебнулся. На море произошел ещё более страшный разгром славян, однако как именно это случилось, остаётся загадкой.
Осада и Штурм Константинополя
Вооружившиеся греки вместе с венецианцами и генуэзцами составляли гарнизон не более как в 9.000 или 10.000 человек. Эти самоотверженные ополченцы бодрствовали день и ночь на башнях и укреплениях и беспрерывно должны были то отражать приступы, то исправлять проломы, то защищать подступы ко рвам. Герои поспевали повсюду, и их доставало на все, так как они были воодушевлены присутствием своих вождей и особенно примером Константина.
В первое время осады осаждаемые сохраняли за собою одно преимущество: город был недоступен по направлению к Пропонтиде и со стороны порта. Гавань, при входе в которую была протянута цепь, оставалась закрытой для мусульманских судов и открывалась только для христианских кораблей, доставлявших в город военные снаряды и всякого рода Мехмед решился перевести свой флот из Босфора в гавань. Мусульмане, повествует османская история, перетащили с моря на берег суда свои, «величиною с гору».
Натерев их салом и разукрасив флагами, они волочили их по земле на подъемах и на спусках и доставили в те воды, которые омывают стены города. Этот флот, вышедший из долины Долма-Баши позади Галаты и остановился на том пункте берега, где теперь находится арсенал. Это предприятие привело в ужас осажденных и принудило их разделить свои силы для защиты стен со стороны порта, которые не позаботились укрепить. В то же время турки не прерывали нападений со стороны ворот св. Романа и по всей линии, начиная от ворот Карсийских до ворот Селиврийских.
Во время осады не раз поднимался вопрос о капитуляции. Мехмед требовал, чтобы ему предоставили столицу той империи, все пять провинций которой уже находились в его власти; султан угрожал императору истребить его со всем семейством и рассеять его народ по всей земле, если он будет настаивать на сопротивлении. Мехмед предлагал своему врагу владение в Пелопоннесе; Константин предпочел умереть со славою.
27 мая султан, посоветовавшись со своими гадателями, повелел объявить решительное общее выступление; все богатства Константинополя, греческие женщины, пленники должны были служить наградою храбрости его воинов; себе он оставлял только город и здания. Он сам проходил по рядам своей армии, снова обещал своим воинам отдать им Византию на разграбление и поклялся именем отца своего Мурада, сыновьями своими и четырьмя тысячами пророков, что город будет взят через три дня. 200.000 османлисов также поклялись своим оружием и отвечали все в один голос: «Бог есть Бог, и Мухаммед — его пророк».
После захода солнца и ночь не помешала продолжить осадные работы; у каждого мусульманского воина к острию копья был прикреплен зажженный факел, что и послужило поводом турецкому истор ику сказать, что местность, окружающая город, была похожа «на поле, покрытое розами и тюльпанами». Глубочайшее молчание царствовало в лагере, где вс е были заняты переноской и исправлением машин; до самого рассвета тишина вокруг городских укреплений прерывалась только возгласами муэдзина, призывавшего правоверных на молитву и часто повторявшего слова из Корана: «Будет большая битва при взятии Константинополя».
На другой день Константин собрал в своем дворце вождей храброго ополчения, защищавшего вместе с ним укрепления Византии. Между греками, составлявшими этот последний совет, были друг Палеолога Франдзи, один из историков этой несчастной эпохи; великий дука Нотара, которого Мехмед упрекал по окончании осады в том, что он скрыл свои богатства; игумен иноков св. Василия, благочестивых людей, преданных своему отечеству; командир 300 критских стрелков, поспешивший прибыть в императорский город при первом слухе о предстоящей войне.
Из латинян присутствовал Джустиниани, начальник генуэзских воинов, и вождь венецианского ополчения кардинал Исидор, который на свой собственный счет велел исправить порученные ему укрепления и во все время осады сражался во главе воинов, прибывших с ним из Италии. Горячими убеждениями Константин старался ободрить и обнадежить своих товарищей по оружию, напоминая грекам об их отечестве и об их семействах, латинянам — об их вере и о Западе, угрожаемых варварами.
В продолжение его речи все заливались слезами, и сам он был так взволнован, что едва мог найти несколько слов, чтобы объявить о предстоящем на другой день сражении. Прощаясь со всеми этими знаменитыми вождями, Константин сказал им: «До завтрашнего славного дня!» После этого император пошел в храм св. Софии и причастился Святых Таинств. Благочестивое смирение, с которым он испрашивал прощения своих прегрешений, слова, которые он произнес, обращаясь к народу, и в которых чувствовалось прощание навсегда, могли только усилению общей скорби и уныния.
Страница2из9
Страница 1 из 9Осада и штурм Константинополя Работу выполнили: Аметовы Лиана и Диана ученицы 6-Б класса МБОУ «ЧСШ №1» Страница 1 из 9
Страница 2 из 9Предыстория К началу VII века Византийская империя потеряла большую часть своих владений на западе и была вынуждена отбиваться от набегов Аварского каганата с севера. Около 620 года с аварами был заключён мир ценой уплаты большой дани, для чего даже пришлось распродать часть церковных сокровищ. Славянские племена, рассеявшись по Балканам вплоть до Италии, заселяли Грецию, вытесняя местное население на острова. Страница 2 из 9
Страница 3 из 9Осада Константинополя (29 июля — 7 августа 626 года) Страница 3 из 9
Страница 4 из 9Летом 626 года авары решили воспользоваться удачным моментом для нападения на Византию и разорвали мирное соглашение. Для похода они привлекли подвластные им племена славян, булгар и германцев-гепидов. Страница 4 из 9
Страница 5 из 929 июня передовые отряды аваров числом в 30 тысяч показались около Константинополя. 31-го произошли первые стычки, но ещё месяц авары не приближались непосредственно к городу.Только 29 июля всё 80-тысячное войско во главе с каганом расположилось у стен византийской столицы, и с этого дня Синкелл ведёт отчёт 10- дневной осады. По словам Синкелла враги окружили город от моря до моря, все их воины были в шлёмах и блистали доспехами. Так как со стороны моря опасность городу пока не угрожала, то после демонстрации силы авары оттянулись в свой лагерь. 7 августа в пятницу хаган начал штурм города со всех сторон. Множество катапульт обстреливали городские стены. Однако штурм захлебнулся. На море произошел ещё более страшный разгром славян, однако как именно это случилось, остаётся загадкой.