Краткий конспект параграфа 4 по всеобщей истории 7 класс юдовская НАДО

К середине 1960-х годов был достигнут предел на пути частичного совершенствования командно-административной системы. Дальше надо было решиться на более кардинальные перемены во всех сферах жизни, но политическое руководство страны уже не смогло этого сде­лать. «Лимит времени», отпущенный Н. Хрущеву, был исчерпан, как был исчерпан и его собственный политический и интеллектуальный потенциал.
Знаменательно, что Хрущев, как и многие политические деятели современности, был гораздо популярнее на международной арене, не­жели у себя в стране. Это было связано прежде всего с тем твердым курсом, которым следовал Советский Союз в международной поли­тике, с поворотом от конфронтации к разрядке, к налаживанию диа­лога. Именно с личностью Хрущева на Западе связывали крепнущее мнение о том, что с русскими можно договориться по многим пози­циям.
Но внутри страны Хрущев становился все более непопулярной фигурой как среди своих соратников, так и среди народа. Партийно­государственный аппарат был недоволен постоянными и непред­сказуемыми реорганизациями, которые доставляли массу беспокой­ства, а преимуществ не давали никаких. К тому же широкие слои об­щественности предлагали отменить или сократить привилегии номенклатуры, чтобы не допускать дальнейшую социальную диффе­ренциацию общества, а эта перспектива совсем не устраивала правя­щий строй.
Наиболее ортодоксальные партийные руководители полагали, что процесс десталинизации, начатый на XX съезде, зашел слишком далеко и угрожал «руководящей роли партии» во всех областях эконо­мической, политической и особенно духовной жизни страны.
Среди недовольных было большое количество военных из-за мас­штабного и социально необеспеченного сокращения вооруженных сил. Ведь в конце 1950 — начале 1960-х годов ликвидировались мно­гие высокооплачиваемые генеральские должности, а сотни тысяч офи­церов были буквально брошены на произвол судьбы. Росло недоволь­ство среди интеллигенции из-за постепенного запрета на либерали­зацию духовной жизни и постоянного вмешательства партийных органов в творческую сферу.
Рабочие и крестьяне устали от шумной борьбы за «светлое буду­щее» при постепенном ухудшении повседневной жизни. Рабочие были недовольны ростом цен и снижением тарифных ставок. Крестьяне возмущались бесконечными «экспериментами» в сельском хозяйстве, которые так и не смогли привести к эффективному функционирова­нию аграрного сектора, импортом продуктов питания, которые стра­на вполне была произвести сама.
Все это партийно-государственной номенклатуре без осо­бых усилий избавиться от Хрущева. На октябрьском (1964) Пленуме ЦК он был обвинен в волюнтаризме и субъективизме и отправлен на пенсию. Было признано нецелесообразным впредь совмещать в одном лице партийно-государственные посты. Первым секретарем ЦК партии стал Леонид Ильич Брежнев (1906—1982), а Председателем Совета Ми­нистров СССР — Алексей Николаевич Косыгин (1904—1980).
Уход Хрущева с партийных и государственных постов дос­таточно тихо, его имя в печати перестали упоминать, только в газет­ных передовицах неизвестные авторы продолжали упрекать предыду­щее руководство страны в «бездумном прожектерстве», «одержимос­ти административными методами», «пренебрежении к научным достижениям» и пр. При этом как бы забывался тот факт, что люди, пришедшие на смену Хрущеву, находились рядом с ним и должны были также отвечать за многочисленные «перегибы» во внутренней и внешней политике страны.

1. Раб считался собственностью, вещью господина; личность его не играла никакой роли ни в государстве, ни в обществе, ни в семье. Все, что он приобретал, считалось собственностью хозяина. Господину принадлежала также власть разрешать и запрещать браки. Греческие писатели оставили нам описания жестокого обращения с рабами. Так, в одной комедии Аристофана мы читаем: «несчастный бедняк, что с твоей кожей? не напала ли на твою поясницу и не изборонила ли тебе спину целая армия дикобразов?» В «Осах» один раб восклицает: «О, черепаха! как я завидую чешуе, защищающей твою спину!» В «Лягушках» есть такое выражение: «Когда наши господа живо чем-либо интересуются, на нас сыплются удары». Наказание голодом было самое обыденное. В случае более тяжкой вины их ожидала тюрьма, бич, розги, виселица, колесование. Участь рабов, занимавшихся в мастерских, была ещё хуже. Рабов-земледельцев заковывали в цепи, которых не снимали и на время работ. Оковы на ногах, кольца на руках, железный ошейник, клеймо на лбу — все это не было редкостью. Сицилийские рабовладельцы своей бессмысленной жестокостью превзошли всех других. Заботы господина о рабах ограничивались самым необходимым: мука, винные ягоды, в иных местах палые и пересоленные маслины — вот пища рабов. Одежда их состояла из куска полотна, превращённого в пояс, короткого плаща, шерстяной туники, колпака из собачьей кожи и грубой обуви. Сицилийские рабовладельцы, не желая кормить своих рабов, разрешали им снискивать себе пропитание воровством и разбойничеством, которое достигло здесь громадных размеров.В Афинах отношение к рабам было гуманнее и жизнь их более сносной, чем в других государствах. Ксенофонт говорит о чрезвычайной «дерзости» афинских рабов: они не уступали дороги гражданам, и их нельзя было бить из боязни ударить вместо раба гражданина, так как последний здесь внешне не отличался от первого. В Афинах существовал даже известный ритуал для введения раба в семью. Обычай разрешал ему иметь собственность (то, что в Риме носило название peculium); благоразумные хозяева ради собственной выгоды лишь за редкими исключениями нарушали этот обычай. Тот же обычай признавал брак раба законным. В определённые дни рабы освобождались от своих обязанностей: в Афинах таким временем был праздник Anthesterii, посвященный Вакху, когда господа даже служили своим рабам. Раб, бежавший в алтарь или даже просто прикоснувшийся к таким священным предметам, как лавровый венок Аполлона, считался неприкосновенным, но господа заставляли иногда его выйти из храма голодом или огнем. В соответствии с обычаем и закон афинский покровительствовал рабу: виновный в оскорблении или убиении чужого раба предавался суду и платил штраф; своего раба господин мог наказывать по собственному усмотрению, но не имел права убить; если раб убивал господина, он подвергался обыкновенному суду; раб, недовольный своим господином, мог требовать, чтобы его продали другому. Некоторые из этих облегчений в отдельности существовали и в других греческих городах (peculium, брак, праздники — в Спарте, Аркадии, Фессалии и т. д.), но в Афинах они существовали все вместе. Благодаря этому здесь не происходило восстаний рабов. В других городах рабы нередко восставали. Нимфодор повествует о победоносном восстании рабов на острове хиос, под предводительством Драмака. И отдельные лица, и целые государства заключали между собой договоры относительно выдачи беглых рабов.С согласия господина раб мог откупиться на волю. Можно было освободить раба и по завещанию. Когда освобождение совершалось при жизни господина, о нём объявлялось в судах, в театре и других общественных местах; в других случаях имя раба заносилось в списки граждан; иногда свобода давалась путём фиктивной продажи какому-нибудь божеству. Вольноотпущенные  не становились, однако, вполне независимыми от своих прежних владельцев и должны были по отношению к ним исполнять некоторые обязанности; в случае неисполнения ими этих обязательств они вновь могли быть обращены в рабство. После смерти вольноотпущенника его имущество поступало в распоряжение прежнего господина. Раб мог получить свободу и от государства, за исполнение военной службы или за особо важные заслуги, например за донос о государственном преступлении.