Греция после Пелопоннесской войны ослабла, так как вела ожесточенную борьбу между полюсами. Разорились земледельцы и ремесленники, вырубались оливковым рощи. Все это сильно повлияло на население и военные возможности Греции. Усиление Македонии происходило благодаря их методам захвата. Например Македонский царь Филипп || захватывал города Греции один за другим, из-за того, что между богачи и бедняка шла ожесточенная борьба. Филипп умело расчитывала не только военную силу, он умело ссорил между собой своих противников, нередко добиваясь успеха покупок. Не даром царь говорил: "В самой неприступной крепости найдется калитка, через которую пройдет осел, нагруденный золотом.Так же на возвышение Македонии повлияли их новшества в отношении армии. Например фаланга, состоявшая из 16 рядов и метательное оружие, на передвигаемых многоэтажных башнях.
Удельный период - это не период раздробленности. Это период владения одного княжеского рода, распределяющего власть по уделам представителям своего рода под властью Великого князя - лучшего среди равных.
«Члены Рирюкова дома, - говорит С. М. Соловьев, - носят исключительно, название князей; оно принадлежало им всем по праву происхождения, не отнимается ни у кого ни в каком случае. Это звание князя, приобретаемое только происхождением от Рирюковой крови, неотъемлемое, не зависящее ни от каких других условий» . Таким образом, династичность государственной власти являлась сама собою. Но о ее единоличности не было мысли. Управительная власть каждого князя была единолична. Но Верховная власть принадлежала всей их совокупности, целому роду.
Таким образом, по условиям нашего социального строя, государственная власть явилась сразу династичной. Тогда еще «на Руси не было одного государя, - говорит г. Соловьев, - в ней владел большой княжеский род» . Социальный строй дал Руси сразу, без труда, без раздумывания, по простой, привычной аналогии, такую государственную династичность, какая в Византии явилась лишь под конец ее существования, да и то в менее благоприятных формах.
Хотя удельное княжение породило у нас аристократию, с которой монархии впоследствии немало пришлось бороться, но прочно заложенная идея династичности высшей власти, впоследствии преобразованная социальными влияниями в династичность семейную, дала монархии одно из необходимейших свойств ее: прочную, ясную наследственность, окончательно устраняющую всякую борьбу за Верховную власть.
«Члены Рирюкова дома, - говорит С. М. Соловьев, - носят исключительно, название князей; оно принадлежало им всем по праву происхождения, не отнимается ни у кого ни в каком случае. Это звание князя, приобретаемое только происхождением от Рирюковой крови, неотъемлемое, не зависящее ни от каких других условий» . Таким образом, династичность государственной власти являлась сама собою. Но о ее единоличности не было мысли. Управительная власть каждого князя была единолична. Но Верховная власть принадлежала всей их совокупности, целому роду.
Таким образом, по условиям нашего социального строя, государственная власть явилась сразу династичной. Тогда еще «на Руси не было одного государя, - говорит г. Соловьев, - в ней владел большой княжеский род» . Социальный строй дал Руси сразу, без труда, без раздумывания, по простой, привычной аналогии, такую государственную династичность, какая в Византии явилась лишь под конец ее существования, да и то в менее благоприятных формах.
Хотя удельное княжение породило у нас аристократию, с которой монархии впоследствии немало пришлось бороться, но прочно заложенная идея династичности высшей власти, впоследствии преобразованная социальными влияниями в династичность семейную, дала монархии одно из необходимейших свойств ее: прочную, ясную наследственность, окончательно устраняющую всякую борьбу за Верховную власть.