Одной из важнейших особенностей Византии IV—V вв. была огромная роль города в ее экономической, политической и культурной жизни1. В отличие от западной половины Римской империи, где города в это время приходили в упадок, городская жизнь затухала, экономика довольно быстро аграризировалась и центр экономической жизни перемещался из города в деревню, в Византии все эти характерные для разлагающегося рабовладельческого общества процессы протекали значительно медленнее, упадок городской жизни был менее ощутим. По подсчетам некоторых исследователей, в V—VI вв. здесь было около 1000 городов2. Число же городских общин-полисов (πολεις, civitas), вероятно, было значительно большим. Хотя города распределялись по территории Византии неравномерно, в целом это была «страна городов», которые густой сетью покрывали ее основные области. Наряду с массой мелких в Византии было немало крупных городов: их население исчислялось десятками тысяч человек. В ряде крупнейших центров оно превышало 100 тыс. человек. В бурно росшем в IV—V вв. Константинополе, по самым скромным подсчетам, в конце IV в. было до 100, а в конце V в. — до 150 тыс. жителей. В старых городах Востока — Антиохии и Александрии — население было еще более многочисленным: в Антиохии IV—V вв. насчитывают до 250, в Александрии — до 300 тыс. жителей. Многие крупные города, такие, как Фессалоника, Иерусалим, Эдесса, Тир, Бейрут, Филиппополь, Дамаск, Никея, Эфес, Никомидия, имели от нескольких десятков до сотни тысяч жителей каждый.
Причины большей устойчивости ранневизантийских городов коренились в своеобразии социально-экономического развития восточной половины империи в течение предшествующих столетий. Характеризуя клонившуюся к упадку Римскую империю последних веков ее существования, Энгельс подчеркивал, что уцелевшие остатки торговли приходятся на восточную, греческую часть империи3.
В своей основе ранневизантийский город IV—V вв. был еще во многом античным рабовладельческим полисом, не столько центром ремесла и торговли, сколько городом, основанным «на земельной собственности и земледелии»4. В отличие от феодального, рабовладельческий город представлял собой единое целое со своей сельской округой (territorium civitatis, regio), владеть землями в пределах которой могли лишь граждане города. Помимо земель, находившихся в их частной собственности, значительная часть территории города являлась общей собственностью городского коллектива, сдававшейся в аренду горожанам.
Земельная собственность города была одним из важнейших источников доходов городской общины. Все граждане, прежде всего земельные собственники и держатели городской земли, были обязаны разного рода муниципальными повинностями.
Как общественный организм полис был основной формой организации рабовладельческого общества.
Богатые городские землевладельцы-рабовладельцы, сосредоточившие в своих руках большинство частных земель округи, утвердившие свое безраздельное господство в городских советах-куриях (булэ), в I—II вв. тратили огромные средства на муниципальные нужды, строительство, подкуп неимущей свободной бедноты.
В условиях кризиса рабовладельческого общества, наиболее тяжело отразившегося на полисной экономике, муниципальная аристократия уже не могла нести прежние расходы на нужды города. В основе падения ее интереса к муниципальной деятельности лежали экономические причины — упадок рабства, развитие колоната, вносившие весьма заметные изменения в отношения между собственником земли и земледельцем, землевладельцем и городской общиной. В III в. богатые муниципальные землевладельцы все чаще стремились выделить свои земли из городской округи и избавиться таким образом от ставших обременительными должностей и обязанностей. Правительство постепенно освобождало от муниципальных повинностей земли сенаторов, чиновников, военных. Количество этих свободных, экзимированных земель в III в. быстро росло, владения античного полиса уменьшались4а. В этот период начался процесс запустения рабовладельческих полисов, столь характерный для городской жизни Византии IV — V вв.4б
С конца II в. сокращение числа полисов шло непрерывно, на Западе — быстрее, на Востоке — более медленно, достигнув здесь своего апогея в эпоху падения рабовладельческого строя в конце VI—VII в.5 Упадок полисов раньше всего обнаружился в старых областях наиболее развитого рабовладения, где он был ускорен бурными событиями III в. — народными движениями, гражданскими войнами, конфискациями, контрибуциями, эпидемиями.
Причины большей устойчивости ранневизантийских городов коренились в своеобразии социально-экономического развития восточной половины империи в течение предшествующих столетий. Характеризуя клонившуюся к упадку Римскую империю последних веков ее существования, Энгельс подчеркивал, что уцелевшие остатки торговли приходятся на восточную, греческую часть империи3.
В своей основе ранневизантийский город IV—V вв. был еще во многом античным рабовладельческим полисом, не столько центром ремесла и торговли, сколько городом, основанным «на земельной собственности и земледелии»4. В отличие от феодального, рабовладельческий город представлял собой единое целое со своей сельской округой (territorium civitatis, regio), владеть землями в пределах которой могли лишь граждане города. Помимо земель, находившихся в их частной собственности, значительная часть территории города являлась общей собственностью городского коллектива, сдававшейся в аренду горожанам.
Земельная собственность города была одним из важнейших источников доходов городской общины. Все граждане, прежде всего земельные собственники и держатели городской земли, были обязаны разного рода муниципальными повинностями.
Как общественный организм полис был основной формой организации рабовладельческого общества.
Богатые городские землевладельцы-рабовладельцы, сосредоточившие в своих руках большинство частных земель округи, утвердившие свое безраздельное господство в городских советах-куриях (булэ), в I—II вв. тратили огромные средства на муниципальные нужды, строительство, подкуп неимущей свободной бедноты.
В условиях кризиса рабовладельческого общества, наиболее тяжело отразившегося на полисной экономике, муниципальная аристократия уже не могла нести прежние расходы на нужды города. В основе падения ее интереса к муниципальной деятельности лежали экономические причины — упадок рабства, развитие колоната, вносившие весьма заметные изменения в отношения между собственником земли и земледельцем, землевладельцем и городской общиной. В III в. богатые муниципальные землевладельцы все чаще стремились выделить свои земли из городской округи и избавиться таким образом от ставших обременительными должностей и обязанностей. Правительство постепенно освобождало от муниципальных повинностей земли сенаторов, чиновников, военных. Количество этих свободных, экзимированных земель в III в. быстро росло, владения античного полиса уменьшались4а. В этот период начался процесс запустения рабовладельческих полисов, столь характерный для городской жизни Византии IV — V вв.4б
С конца II в. сокращение числа полисов шло непрерывно, на Западе — быстрее, на Востоке — более медленно, достигнув здесь своего апогея в эпоху падения рабовладельческого строя в конце VI—VII в.5 Упадок полисов раньше всего обнаружился в старых областях наиболее развитого рабовладения, где он был ускорен бурными событиями III в. — народными движениями, гражданскими войнами, конфискациями, контрибуциями, эпидемиями.