После Гражданской войны началась разработка гражданско-правового законодательства. Перед советским правом встал ряд важнейших правовых проблем, связанных с правовыми источниками и юридической техникой.
Прежде роль единственного источника права играло революционное правосознание, поскольку старое законодательство было неприемлемым для нового строя, а практика и «революционное мировоззрение трудящихся масс» не могли принимать форму определенных законов.
Главное место отводилось судебному решению как ведущей форме правотворчества. Связано это с тем, что декреты были разрознены и не приведены в систему. Грубо говоря, «революционное правосознание» подразумевало «революционную законность», а «революционная законность» была синонимом «революционной целесообразности».
Необходимость в кодификации рассматривалась как этап в осуществлении революционного правосознания (или целесообразности). При этом советские юристы столкнулись с тем, что законодательные нормы не учитывают всех существующих конкретных случаев, поэтому революционное правосознание стали воспринимать как метод, восполняющий пробелы в законе. Еще более показательно, что под революционной законностью стали понимать установленный и определенный государством правопорядок, а право — как то, что должно при социализме отмереть. Правовые нормы рассматривались как вехи, по которым определяются границы данного правопорядка или правовых отношений. Теоретически закон должен дать основной принцип системы, а остальное — уже дело пролетарского суда.
Прежде роль единственного источника права играло революционное правосознание, поскольку старое законодательство было неприемлемым для нового строя, а практика и «революционное мировоззрение трудящихся масс» не могли принимать форму определенных законов.
Главное место отводилось судебному решению как ведущей форме правотворчества. Связано это с тем, что декреты были разрознены и не приведены в систему. Грубо говоря, «революционное правосознание» подразумевало «революционную законность», а «революционная законность» была синонимом «революционной целесообразности».
Необходимость в кодификации рассматривалась как этап в осуществлении революционного правосознания (или целесообразности). При этом советские юристы столкнулись с тем, что законодательные нормы не учитывают всех существующих конкретных случаев, поэтому революционное правосознание стали воспринимать как метод, восполняющий пробелы в законе. Еще более показательно, что под революционной законностью стали понимать установленный и определенный государством правопорядок, а право — как то, что должно при социализме отмереть. Правовые нормы рассматривались как вехи, по которым определяются границы данного правопорядка или правовых отношений. Теоретически закон должен дать основной принцип системы, а остальное — уже дело пролетарского суда.