новгородское летописание. По гипотезе Д. С. Лихачева, после политического переворота 1136 г., в результате которого князь был выселен за пределы города и Новгород превратился в боярскую республику, открывавшая новгородский летописный свод «Повесть временных лет» была заменена «Начальным сводом», отличавшимся антикняжеским духом, что соответствовало политическим настроениям в Новгороде того времени. Летописание XII в., продолжившее это новое, переработанное начало рассказа о первых веках существования Руси, очень существенно отличалось от современного ему южнорусского или владимиро-суздальского. Прежде всего, оно было подчеркнуто местным: новгородские летописцы редко и скупо говорят об общерусских событиях или событиях в других русских землях.
Отсутствовала в Новгородской летописи и церковная риторика, которой отличались, как было сказано, летописи Владимиро-Суздальской Руси. Например, если там летописцы, говоря о каких-либо необычных небесных явлениях или стихийных бедствиях, обязательно стремились истолковать их в духе церковного мировоззрения, видя в них либо наказание «за грехи», либо грозное или доброе предзнаменование, то новгородские летописцы лаконичны и деловиты: рассказывая об урагане, они упоминают о сорванных крышах и утонувшем скоте, говоря о голоде, называют цену, по которой продавалась рожь, и т. д.
Новгородская летопись этого времени отличается безыскусственностью стиля (здесь мы почти не найдем столь характерных для южнорусского летописания этикетных формул в духе монументального историзма), демократичностью языка, сохранившего много диалектных слов и отразившего особенности местного новгородского произношения.
Старшие новгородские летописи отразились в так называемой Новгородской первой летописи в двух ее редакциях (изводах). Старший и Звод представлен Синодальным списком Х111— XIV вв. (к сожалению, дефектным — без начала). Это самая древняя из дошедших до нас рукописей с летописным текстом. Древнейшие списки Новгородской первой летописи младшего извода относятся к середине XV в..
Новгородское летописание долгое время остается обособленным от летописания других русских земель, пока в XV в. новгородские своды не будут привлечены как один из источников для нового общерусского летописного свода.
Однако именно Новгородская 1-я летопись сохранила в своем составе интереснейший литературный памятник (возможно, киевского происхождения) — рассказ о взятии Константинополя (Царьграда) «фрягами» (крестоносцами) в 1204 г., во время четвертого крестового похода. Составленная очевидцем событий (или со слов очевидца), повесть эта является первым русским подробным сообщением о событиях в Византии, при (том повествователь оказался прекрасно осведомленным в политической подоплеке событий и со знанием дела изложил все постоятельства осады, взятия и разграбления Константинополя.
новгородское летописание. По гипотезе Д. С. Лихачева, после политического переворота 1136 г., в результате которого князь был выселен за пределы города и Новгород превратился в боярскую республику, открывавшая новгородский летописный свод «Повесть временных лет» была заменена «Начальным сводом», отличавшимся антикняжеским духом, что соответствовало политическим настроениям в Новгороде того времени. Летописание XII в., продолжившее это новое, переработанное начало рассказа о первых веках существования Руси, очень существенно отличалось от современного ему южнорусского или владимиро-суздальского. Прежде всего, оно было подчеркнуто местным: новгородские летописцы редко и скупо говорят об общерусских событиях или событиях в других русских землях.
Отсутствовала в Новгородской летописи и церковная риторика, которой отличались, как было сказано, летописи Владимиро-Суздальской Руси. Например, если там летописцы, говоря о каких-либо необычных небесных явлениях или стихийных бедствиях, обязательно стремились истолковать их в духе церковного мировоззрения, видя в них либо наказание «за грехи», либо грозное или доброе предзнаменование, то новгородские летописцы лаконичны и деловиты: рассказывая об урагане, они упоминают о сорванных крышах и утонувшем скоте, говоря о голоде, называют цену, по которой продавалась рожь, и т. д.
Новгородская летопись этого времени отличается безыскусственностью стиля (здесь мы почти не найдем столь характерных для южнорусского летописания этикетных формул в духе монументального историзма), демократичностью языка, сохранившего много диалектных слов и отразившего особенности местного новгородского произношения.
Старшие новгородские летописи отразились в так называемой Новгородской первой летописи в двух ее редакциях (изводах). Старший и Звод представлен Синодальным списком Х111— XIV вв. (к сожалению, дефектным — без начала). Это самая древняя из дошедших до нас рукописей с летописным текстом. Древнейшие списки Новгородской первой летописи младшего извода относятся к середине XV в..
Новгородское летописание долгое время остается обособленным от летописания других русских земель, пока в XV в. новгородские своды не будут привлечены как один из источников для нового общерусского летописного свода.
Однако именно Новгородская 1-я летопись сохранила в своем составе интереснейший литературный памятник (возможно, киевского происхождения) — рассказ о взятии Константинополя (Царьграда) «фрягами» (крестоносцами) в 1204 г., во время четвертого крестового похода. Составленная очевидцем событий (или со слов очевидца), повесть эта является первым русским подробным сообщением о событиях в Византии, при (том повествователь оказался прекрасно осведомленным в политической подоплеке событий и со знанием дела изложил все постоятельства осады, взятия и разграбления Константинополя.