Свет факелов, пламя которых колыхалось на ветру, освещал ворота лагеря, разбитого неподалеку от Мемфиса. Скоро должен был закончится этот нелегкий военный поход. Наши войска – войска великой Ассирии под командованием правителя Ассархаддона уже разгромили Сидон и овладели Южной Финикией. И вот теперь, преодолев Синайский полуостров, мы подступили к столице Египта. Никто из нас не сомневался в успехе. Наша армия хорошо вооружена и оснащена. Наши ассирийские оружейники славились своей работой. Тараны и катапульты готовы к штурму города. Тяжелые толстые бревна таранов с острыми наконечниками, подвешенные к каркасам, установленным на шестиколесных повозках были направлены в сторону ворот города. Казалось, что им, как и нам всем не терпится ворваться в город. Самое главное во время наступления – это проломить таранами стены крепости. Потом через пробитую брешь пехота двинется на штурм. Тяжелые пехотинцы громадными щитами будут прикрывать лучников и пращников, которые метанием стрел и камней обеспечат движение штурмовых колонн. А вслед за пехотой на штурм города понесутся боевые колесницы преследуя противника, обратившегося в бегство. Писцы, которые сопровождали войско уже готовились начать переписывать трофеи, которые нам достанутся, Египетских пленников, которых мы захватим и превратим в своих рабов. Музыканты готовили свои инструменты, чтобы звуки духовых инструментов подняли дух нашего войска. Жрецы исполняли ритуальные действа, они сказали, что боги благоволят нам и штурм будет удачным. До штурма остались считанные часы. Скоро наше войско двинется в атаку, Мемфис будет взят приступом, опустошен, завоеван. И Ассирия станет главенствующей державой – единственной владычицей над всем цивилизованным миром.
Уже в XV веке необходимость государственного единства становится настолько очевидной, что «государственный интерес» начинает рассматриваться как высшее мерило в политике. Этот «государственный интерес» в конечном счете есть интерес господствующего класса в целом. Но он возводится на уровень «общего блага», которое должно осуществляться государством в случае надобности даже путем насилия.
Ради осуществления «общего блага» хороши все средства. Религия перестает играть заметную роль в политике. Политика перестает связываться с моралью. в новейшее время, не говоря уже о более ранних авторах, сила изображалась как основа права; благодаря этому теоретическое рассмотрение политики освободилось от морали...»
Раньше других и наиболее последовательно эти новые взгляды на государство и политику были выражены у Макиавелли.
«Государю, — заключает Макиавелли, — необходимо обладать духом настолько гибким, чтобы принимать направление, указываемое веяниями и превратностями судьбы, и, не уклоняться от пути добра, если это возможно, но уметь вступать и на путь зла, если это необходимо».
О политическом реализме Макиавелли, выросшем из потребностей эпохи, свидетельствует то, что его идеи разделялись крупнейшими политическими деятелями и дипломатами позднего средневековья и нового времени.
Свет факелов, пламя которых колыхалось на ветру, освещал ворота лагеря, разбитого неподалеку от Мемфиса. Скоро должен был закончится этот нелегкий военный поход. Наши войска – войска великой Ассирии под командованием правителя Ассархаддона уже разгромили Сидон и овладели Южной Финикией. И вот теперь, преодолев Синайский полуостров, мы подступили к столице Египта. Никто из нас не сомневался в успехе. Наша армия хорошо вооружена и оснащена. Наши ассирийские оружейники славились своей работой. Тараны и катапульты готовы к штурму города. Тяжелые толстые бревна таранов с острыми наконечниками, подвешенные к каркасам, установленным на шестиколесных повозках были направлены в сторону ворот города. Казалось, что им, как и нам всем не терпится ворваться в город. Самое главное во время наступления – это проломить таранами стены крепости. Потом через пробитую брешь пехота двинется на штурм. Тяжелые пехотинцы громадными щитами будут прикрывать лучников и пращников, которые метанием стрел и камней обеспечат движение штурмовых колонн. А вслед за пехотой на штурм города понесутся боевые колесницы преследуя противника, обратившегося в бегство. Писцы, которые сопровождали войско уже готовились начать переписывать трофеи, которые нам достанутся, Египетских пленников, которых мы захватим и превратим в своих рабов. Музыканты готовили свои инструменты, чтобы звуки духовых инструментов подняли дух нашего войска. Жрецы исполняли ритуальные действа, они сказали, что боги благоволят нам и штурм будет удачным. До штурма остались считанные часы. Скоро наше войско двинется в атаку, Мемфис будет взят приступом, опустошен, завоеван. И Ассирия станет главенствующей державой – единственной владычицей над всем цивилизованным миром.
Уже в XV веке необходимость государственного единства становится настолько очевидной, что «государственный интерес» начинает рассматриваться как высшее мерило в политике. Этот «государственный интерес» в конечном счете есть интерес господствующего класса в целом. Но он возводится на уровень «общего блага», которое должно осуществляться государством в случае надобности даже путем насилия.
Ради осуществления «общего блага» хороши все средства. Религия перестает играть заметную роль в политике. Политика перестает связываться с моралью. в новейшее время, не говоря уже о более ранних авторах, сила изображалась как основа права; благодаря этому теоретическое рассмотрение политики освободилось от морали...»
Раньше других и наиболее последовательно эти новые взгляды на государство и политику были выражены у Макиавелли.
«Государю, — заключает Макиавелли, — необходимо обладать духом настолько гибким, чтобы принимать направление, указываемое веяниями и превратностями судьбы, и, не уклоняться от пути добра, если это возможно, но уметь вступать и на путь зла, если это необходимо».
О политическом реализме Макиавелли, выросшем из потребностей эпохи, свидетельствует то, что его идеи разделялись крупнейшими политическими деятелями и дипломатами позднего средневековья и нового времени.