Парламенты возникли еще в эпоху Высокого средневековья. Парламенты выражали мнение всех сословий по самым важным вопросам королевства, прежде всего по вопросам налогов. Например, в Англии король не мог вводить новых налогов без ободрения парламента. Короли гарантировали права и привилегии парламентов. Но по мере усиления королевской власти монархи стали тяготиться сословными представительствами. Короли, которые все больше сосредотачивали власть в своих руках, стремились избавиться от парламентов или снизить их роль в жизни королевства. Но короли не могли сразу прекратить многовековую традицию . Поэтому в Англии Тюдоры в XVI проявляли дипломатию и продолжали созывать Парламент, но все реже и реже. В XVII в. новая династия Стюартов попыталась в значительной мере освободиться от влияния Парламента: короли даже не скрывали своего мнения относительно прав парламента, которые не могли ограничивать божественное право короля в управлении страной. Во Франции королям удалось прекратить регулярный созыв Генеральных штатов с 1614 по 1789 г.
Этот избыток власти подводит нас к основному аргументу против «крупных» политических интервенций, нацеленных на глобальные изменения, – страшному опыту XX века, серии катастроф, вызвавших чудовищное насилие в беспрецедентных масштабах. Есть три основных теоретизации этих катастроф. Первый олицетворяется Хабермасом: Просвещение само по себе есть положительный, эмансипирующий процесс, свободный от внутреннего «тоталитарного» потенциала; произошедшие катастрофы свидетельствуют лишь о незаконченности этого процесса, и нашей задачей должно стать его завершение. Второй связан с «Диалектикой Просвещения» Адорно и Хоркхаймера, а сейчас и с Агамбеном. «Тоталитарный» уклон Просвещения является для него внутренним и определяющим, его прямое следствие – «управляемый мир», а концлагеря и геноцид – нечто вроде негативно-телеологического результата всей истории Запада. Третий получил развитие, среди прочих, в работах Этьена Балибара: современность открывает пространство для новых свобод, но одновременно и для новых опасностей, и не существует четких телеологических гарантий относительно того, чем все закончится. Исход поединка остается открытым и нерешенным.
Парламенты возникли еще в эпоху Высокого средневековья. Парламенты выражали мнение всех сословий по самым важным вопросам королевства, прежде всего по вопросам налогов. Например, в Англии король не мог вводить новых налогов без ободрения парламента. Короли гарантировали права и привилегии парламентов. Но по мере усиления королевской власти монархи стали тяготиться сословными представительствами. Короли, которые все больше сосредотачивали власть в своих руках, стремились избавиться от парламентов или снизить их роль в жизни королевства. Но короли не могли сразу прекратить многовековую традицию . Поэтому в Англии Тюдоры в XVI проявляли дипломатию и продолжали созывать Парламент, но все реже и реже. В XVII в. новая династия Стюартов попыталась в значительной мере освободиться от влияния Парламента: короли даже не скрывали своего мнения относительно прав парламента, которые не могли ограничивать божественное право короля в управлении страной. Во Франции королям удалось прекратить регулярный созыв Генеральных штатов с 1614 по 1789 г.
ответ: Управляемый Мир
Этот избыток власти подводит нас к основному аргументу против «крупных» политических интервенций, нацеленных на глобальные изменения, – страшному опыту XX века, серии катастроф, вызвавших чудовищное насилие в беспрецедентных масштабах. Есть три основных теоретизации этих катастроф. Первый олицетворяется Хабермасом: Просвещение само по себе есть положительный, эмансипирующий процесс, свободный от внутреннего «тоталитарного» потенциала; произошедшие катастрофы свидетельствуют лишь о незаконченности этого процесса, и нашей задачей должно стать его завершение. Второй связан с «Диалектикой Просвещения» Адорно и Хоркхаймера, а сейчас и с Агамбеном. «Тоталитарный» уклон Просвещения является для него внутренним и определяющим, его прямое следствие – «управляемый мир», а концлагеря и геноцид – нечто вроде негативно-телеологического результата всей истории Запада. Третий получил развитие, среди прочих, в работах Этьена Балибара: современность открывает пространство для новых свобод, но одновременно и для новых опасностей, и не существует четких телеологических гарантий относительно того, чем все закончится. Исход поединка остается открытым и нерешенным.
Объяснение: