Мосфильм 1965 В ролях: Маржа Рекк. Режиссер: Михаил Ромм, Савва Кулиш. Сценарий: Майя Туровская, Юрий Ханютин. Прокат – 20 млн. зрителей. Краткое содержание: «Фильм "Обыкновенный фашизм" был тем максимумом искренности, которую мог выдержать советский экран 60-х годов. Сегодня можно сказать гораздо больше, добраться до самых основ болезни, которая принимает разные формы: красную, коричневую, черную (клерикальную: фундаментализм может быть не менее злокачественным, чем социализм и национализм)». — Г. Померанц («Искусство кино». N10-94). Не так давно исполнилось 100 лет со дня рождения Михаила Ромма. Люди, которые делают кино, отметили эту дату собранием, где звучали слова "классик", "учитель", "мэтр" и т. п. Люди, для которых делают кино, в эти дни, может быть, вспомнили тихий, глуховатый голос режиссера, которым открывался его самый знаменитый фильм "Обыкновенный фашизм". Михаил Ильич сам написал и сам озвучил закадровый текст, поэтому «Обыкновенный фашизм» — это суперавторский фильм, личный взгляд Ромма на п-роблемы истории, насилия, геноцида. Он предъявил личный счет всем тоталитарным режимам, а также подспудно и людям, исковеркавшим его судьбу. Не будем забывать, что Ромм — одна из самых трагических фигур в отечественном кинематографе. «Обыкновенный фашизм» шел от парада к параду, от кошмара к кошмару, от восторга народных масс к восторгу народных масс. То есть в конечном счете на экране был представлен не «обыкновенный», а все-таки «необыкновенный фашизм», Ромм говорил в фильме, что пересмотрел массу хроники и отыскал очень мало кадров обыденной жизни. Но на самом деле такого материала более чем достаточно. Другое дело, что для Михаила Ильича он не представлял большого интереса. Ни в коей мере не подвергаю сомнению право Ромма наличную концепцию, но мне кажется, что «Обыкновенный фашизм» через обыденную жизнь раскрывается гораздо ярче, нежели через парады, восторги толпы, речи Гитлера, Геббельса и так далее. Немного отклонюсь от темы. Есть еще один фильм о фашизме - «Радуга» Марка Донского. Так вот, я читал, что именно «Радуга» вызвала у одной из з-рительниц полное неприятие. Сначала она написала письмо, потом пришла сама, утверждая, что ужасов, продемонстрированных в «Радуге», быть не могло. Она ссылалась при этом на рассказы мужа — солдата Восточного фронта. Почему именно «Радуга», картина, более скромная по своему антитоталитарному пафосу, чем «Обыкновенный фашизм», вызвала такое яростное неприятие? Не потому ли, что она в значительной степени построена на бытовых реалиях? Женщину босиком гонят по снегу, убивают ее новорожденного ребенка... Бытовая структура, фашизм в его конкретном преломлении действовали на зрителя несравненно сильнее, нежели прямая публицистика. И тогда я понял великую силу быта в кино, на что у нас так долго не обращали внимание. Быт на нашем экране неизменно задвигался и задвигается на-второй план. Даже когда показывали частную жизнь, то частное, интимное обычно интересовало авторов лишь в контексте великой истории. Сегодня "Обыкновенный фашизм" не идет в кинотеатрах, даже в дни юбилея его не выпустили на экран. Возможно, потому что за 40 лет после выхода фильма, у него не осталось зрителей. Возможно, потому, что считается, не о чем уже "поразмышлять вместе": с фашизмом в Германии все ясно - заклеймен, запрещен, выскоблен из памяти нации. А другого вроде бы и нет: даже по свидетельству ценителей фильма, нынче "при всем желании в нем невозможно вычитать те антисоветские аллюзии, которые ему приписывали знатоки эзопова языка". М. Ромм не зря назвал свой знаменитый фильм "Обыкновенным фашизмом". Никто не разглядел тогда за этим названием обозначение родового явления. У Ромма это была единственная возможность впрямую сказать: вы смотрите в зеркало. Вглядитесь внимательнее - и вы узнаете их. По тому, что они делают. "Обыкновенный фашизм". И начнется он с Красной площади, с мавзолея, на котором написано "Ленин". Тогда очень кстати окажутся слова, сказанные в 1924 году еще одним лауреатом Нобелевской премии, Иваном Буниным: "Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру потрясающее: он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек - и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет?"
В начале 18 века, благодаря гению Петру I, Россия стремительно ворвалась в число ведущих государств в Европе. Как следствие, возник вопрос о статусе нового игрока на европейской арене, так как взгляды на это у держав Европы и России существенно расходились. Одни государства еще во время Великого посольства представляли Петра не иначе как императором России, другие царем варварской Московии. Такое было возможно когда русское государство не имело еще постоянных дипломатических отношений с другими странами. Но в начале века русские представительства стали появляться во многих государствах Европы, а с ними поднимается и тема о титуловании государя, о чем российская дипломатия периодически заботилась. Полтавская победа и вовсе ускорила этот процесс. Некоторые европейские дипломаты представленные при русском дворе все чаще именуют царя императором. В 1718 г. объявилась грамота от 1514 г., найденная в Москве. В этой грамоте император Священной Римской империи Максимилиан не один раз именует великого князя Василия III цесарем, о чем русские вельможи не преминули рассказать европейским послам. Стоит отметить, что понятие империя может исходить из нескольких составляющих: влияния того или иного государства в мировой политике, территориального и этнического фактора. В рассматриваемое же время это понятие сводилось больше к личности самого монарха. Сам государь Петр Алексеевич видел преемственную связь русских государей с византийскими императорами. В 1721 году, то к чему так долго готовилось общественное мнение в Европе и самой России свершилось. 30 августа был подписан Ништадский мир со Швецией, триумфально завершивший Северную войну. С 4 сентября начались празднества по случаю окончания войны, кульминацией которых стало собрание 22 октября всех высших сановников государства в Троицком соборе, по случаю празднования Казанской иконы Божьей матери. Пришло время официально оформить свое достойное место среди европейских держав. Впервые вопрос о принятии государем императорского титула обсуждался 18 октября на секретном заседании Священного Синода. Его члены рассмотрели все заслуги, труды и руководящую роль в войне и приняли решение просить его величество принять титул Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского. Для согласования этого вопроса с сенаторами в Сенат отправился вице-президент Синода Феофан Прокопович. Следующие четыре дня эти два высших органа власти заседали совместно. В процессе этих консультаций обсуждались вопросы церемонии, готовилась речь и заходили споры между духовными и светскими о том, кто будет эту речь произносить. К царю несколько раз с направлялись светлейший князь А. Д. Меншиков, а затем Феофан Прокопович, потому что убедить государя принять на себя такие высокие титулы оказалось очень нелегко. И вот торжественный день наступил. Возле собора выстроены победоносные полки и флотские чины. После проповеди Феофана Прокоповича, к государю обращается канцлер Г. И. Головкин с о принятии на себя высоких титулов, Петр произносит краткую ответную речь. Затем торжественные залпы орудий и приветственные возгласы всех присутствующих «Виват!». В завершении, молебен главы Синода Стефана Яворского и поздравления произнесенные всеми высокими сановниками государыне царице Екатерине Алексеевне и царевнам Анне и Елизавете с новыми имперскими титулами. С принятием Петром I титула императора, уходили в атрибуты царской власти. Громоздкое перечисление титулов, заменялось на «Мы, Петр Великий, Император Всероссийский», русско-византийские символы: бармы, святой Крест, шапка Мономаха, заменяются на императорскую корону, скипетр и державу. Что же до европейских государств, то они не спешили признавать новый титул, только Голландия и Пруссия незамедлительно признали нового императора. Процесс растянулся на долгие годы и завершился в1764 году, когда Польша последней из европейских стран признала за российскими монархами императорский титул. С принятием высокого титулования начало меняться и сознание русских людей, начинавших отходить от стародавних понятий о власти, в основе своей унизительных и вызывавших отторжение западноевропейского общества. На смену им приходило осознание, своего рода имперское мышление, что Россия становится могущественным и равноправным членом на европейском континенте. Так зарождалась Российская империя.
Не так давно исполнилось 100 лет со дня рождения Михаила Ромма. Люди, которые делают кино, отметили эту дату собранием, где звучали слова "классик", "учитель", "мэтр" и т. п. Люди, для которых делают кино, в эти дни, может быть, вспомнили тихий, глуховатый голос режиссера, которым открывался его самый знаменитый фильм "Обыкновенный фашизм".
Михаил Ильич сам написал и сам озвучил закадровый текст, поэтому «Обыкновенный фашизм» — это суперавторский фильм, личный взгляд Ромма на п-роблемы истории, насилия, геноцида. Он предъявил личный счет всем тоталитарным режимам, а также подспудно и людям, исковеркавшим его судьбу. Не будем забывать, что Ромм — одна из самых трагических фигур в отечественном кинематографе.
«Обыкновенный фашизм» шел от парада к параду, от кошмара к кошмару, от восторга народных масс к восторгу народных масс. То есть в конечном счете на экране был представлен не «обыкновенный», а все-таки «необыкновенный фашизм»,
Ромм говорил в фильме, что пересмотрел массу хроники и отыскал очень мало кадров обыденной жизни. Но на самом деле такого материала более чем достаточно. Другое дело, что для Михаила Ильича он не представлял большого интереса.
Ни в коей мере не подвергаю сомнению право Ромма наличную концепцию, но мне кажется, что «Обыкновенный фашизм» через обыденную жизнь раскрывается гораздо ярче, нежели через парады, восторги толпы, речи Гитлера, Геббельса и так далее.
Немного отклонюсь от темы. Есть еще один фильм о фашизме - «Радуга» Марка Донского. Так вот, я читал, что именно «Радуга» вызвала у одной из з-рительниц полное неприятие. Сначала она написала письмо, потом пришла сама, утверждая, что ужасов, продемонстрированных в «Радуге», быть не могло. Она ссылалась при этом на рассказы мужа — солдата Восточного фронта.
Почему именно «Радуга», картина, более скромная по своему антитоталитарному пафосу, чем «Обыкновенный фашизм», вызвала такое яростное неприятие? Не потому ли, что она в значительной степени построена на бытовых реалиях? Женщину босиком гонят по снегу, убивают ее новорожденного ребенка... Бытовая структура, фашизм в его конкретном преломлении действовали на зрителя несравненно сильнее, нежели прямая публицистика.
И тогда я понял великую силу быта в кино, на что у нас так долго не обращали внимание. Быт на нашем экране неизменно задвигался и задвигается на-второй план. Даже когда показывали частную жизнь, то частное, интимное обычно интересовало авторов лишь в контексте великой истории.
Сегодня "Обыкновенный фашизм" не идет в кинотеатрах, даже в дни юбилея его не выпустили на экран. Возможно, потому что за 40 лет после выхода фильма, у него не осталось зрителей. Возможно, потому, что считается, не о чем уже "поразмышлять вместе": с фашизмом в Германии все ясно - заклеймен, запрещен, выскоблен из памяти нации. А другого вроде бы и нет: даже по свидетельству ценителей фильма, нынче "при всем желании в нем невозможно вычитать те антисоветские аллюзии, которые ему приписывали знатоки эзопова языка".
М. Ромм не зря назвал свой знаменитый фильм "Обыкновенным фашизмом". Никто не разглядел тогда за этим названием обозначение родового явления. У Ромма это была единственная возможность впрямую сказать: вы смотрите в зеркало. Вглядитесь внимательнее - и вы узнаете их. По тому, что они делают.
"Обыкновенный фашизм". И начнется он с Красной площади, с мавзолея, на котором написано "Ленин". Тогда очень кстати окажутся слова, сказанные в 1924 году еще одним лауреатом Нобелевской премии, Иваном Буниным: "Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру потрясающее: он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек - и все-таки мир уже настолько сошел с ума, что среди бела дня спорят, благодетель он человечества или нет?"
Стоит отметить, что понятие империя может исходить из нескольких составляющих: влияния того или иного государства в мировой политике, территориального и этнического фактора. В рассматриваемое же время это понятие сводилось больше к личности самого монарха. Сам государь Петр Алексеевич видел преемственную связь русских государей с византийскими императорами.
В 1721 году, то к чему так долго готовилось общественное мнение в Европе и самой России свершилось. 30 августа был подписан Ништадский мир со Швецией, триумфально завершивший Северную войну. С 4 сентября начались празднества по случаю окончания войны, кульминацией которых стало собрание 22 октября всех высших сановников государства в Троицком соборе, по случаю празднования Казанской иконы Божьей матери. Пришло время официально оформить свое достойное место среди европейских держав.
Впервые вопрос о принятии государем императорского титула обсуждался 18 октября на секретном заседании Священного Синода. Его члены рассмотрели все заслуги, труды и руководящую роль в войне и приняли решение просить его величество принять титул Отца Отечества, Петра Великого, Императора Всероссийского. Для согласования этого вопроса с сенаторами в Сенат отправился вице-президент Синода Феофан Прокопович. Следующие четыре дня эти два высших органа власти заседали совместно. В процессе этих консультаций обсуждались вопросы церемонии, готовилась речь и заходили споры между духовными и светскими о том, кто будет эту речь произносить. К царю несколько раз с направлялись светлейший князь А. Д. Меншиков, а затем Феофан Прокопович, потому что убедить государя принять на себя такие высокие титулы оказалось очень нелегко.
И вот торжественный день наступил. Возле собора выстроены победоносные полки и флотские чины. После проповеди Феофана Прокоповича, к государю обращается канцлер Г. И. Головкин с о принятии на себя высоких титулов, Петр произносит краткую ответную речь. Затем торжественные залпы орудий и приветственные возгласы всех присутствующих «Виват!». В завершении, молебен главы Синода Стефана Яворского и поздравления произнесенные всеми высокими сановниками государыне царице Екатерине Алексеевне и царевнам Анне и Елизавете с новыми имперскими титулами.
С принятием Петром I титула императора, уходили в атрибуты царской власти. Громоздкое перечисление титулов, заменялось на «Мы, Петр Великий, Император Всероссийский», русско-византийские символы: бармы, святой Крест, шапка Мономаха, заменяются на императорскую корону, скипетр и державу.
Что же до европейских государств, то они не спешили признавать новый титул, только Голландия и Пруссия незамедлительно признали нового императора. Процесс растянулся на долгие годы и завершился в1764 году, когда Польша последней из европейских стран признала за российскими монархами императорский титул.
С принятием высокого титулования начало меняться и сознание русских людей, начинавших отходить от стародавних понятий о власти, в основе своей унизительных и вызывавших отторжение западноевропейского общества. На смену им приходило осознание, своего рода имперское мышление, что Россия становится могущественным и равноправным членом на европейском континенте. Так зарождалась Российская империя.