Русский поход 1812 г. явился, по меткому выражению Талейрана, «началом конца». Но этот конец давно можно было предвидеть. Неудача Наполеона в России отразилась на европейских государствах, воспользовавшихся этим, чтобы свергнуть столь тягостное для них владычество французского императора. Возникла новая европейская коалиция, и трехдневная битва народов под Лейпцигом нанесла решительный удар могуществу Наполеона. В начале 1814 г. союзные войска перешли французскую границу, а через три месяца они были уже в Париже. Положение Наполеона в самой Франции уже сильно пошатнулось к тому времени, и он сам это понимал, поэтому он так и боялся вернуться в свою столицу побежденным, зная, что это подорвет его престиж. Деспотизм и постоянные войны тяжело отражались на нации, и главное - все чувствовали, что установленный им порядок держится только им одним. Вначале, к Наполеону примкнули люди, действительно видевшие в нем Франции от угрожавшей ей анархии и разгрома извне. Но потом его тираническая власть оттолкнула их, и около него сгруппировались исключительно только те, кто преследовал личные цели, добивались власти, почета и богатства. Служение императору могло все это доставить им, и, пока им было выгодно, они служили. Но, разумеется, такие люди легко могли изменить ему, как только счастье повернулось к нему спиной, и в этом Наполеону скоро пришлось убедиться. Да и нация, возлагавшая столько надежд на Наполеона, чувствовала себя утомленной и разочарованной. Особенно раздражали ее постоянные наборы, лишавшие бесчисленные семьи работников во цвете лет, и постоянные войны, разорявшие страну. Конечно, все это подготовляло оппозицию, которая, в конце концов, должна была привести к катастрофе. Победы Наполеона, конечно, льстили тщеславию французов, но очень многие уже начали высказывать сомнение в том, что политика императора соответствует интересам Франции. Число уклоняющихся от военной службы с каждым годом возрастало, несмотря на строгие меры, и в 1811 г. оно достигло огромной цифры 80-ти тысяч человек. Во время русского похода в Париже распространился ложный слух о смерти Наполеона, и этим слухом не замедлил воспользоваться республиканский генерал Мале, с целью государственного переворота и низвержения империи. Ему удалась даже увлечь за собой часть гарнизона, но его схватили и вместе с его сообщниками предали военному суду, который и приговорил его к смертной казни. Наполеон вышел из себя, когда узнал об этом. Его поразило главным образом то, что публика отнеслась равнодушно к этой дерзостной затее, и заговорщикам легко поверили гражданские и военные власти. «Разве все дело только в одном человеке, а присяга и учреждения ничего не значат?» воскликнул он. Но в созданной им Франции, действительно, все дело было только в нем одном. В первый раз, открывая сессию законодательного корпуса в 1813 г. после русского похода, Наполеон тревожился мыслью, как сойдет она? Сенат все еще льстил ему, но в ответном адресе законодательного корпуса замечалась уже резкая критика его политики. Узнав об этом, Наполеон потребовал из типографии первый корректурный оттиск адреса и, познакомившись с его содержанием, запретил его печатать и распустил законодательный корпус, к которому он обратился во время прощальной аудиенции с очень резкой речью. Эта мера очень оскорбила депутатов, оппозиционное настроение усилилось, а между тем союзники уже вступали на территорию Франции, и их вторжение не вызывало того подъема духа, который характеризовал настроение нации в прежние времена. Вот почему союзники могли не бояться народной войны.
За пределами цивилизованных и сложноорганизованных империй и государств Древнего Рима, Персии, Китая существовала огромная окаймляющая Мир Цивилизации Варварская Окраина. В условно называемый варварский мир на колоссальных пространствах Евразии входили как оседлые племена германцев, предков славян, так и кочевые и полукочевые племена скифов, сарматов, киммерийцев, гуннов и т.д.
Конечно, эти народы не называли себя «варварами» в силу очевидного негативного смысла этого названия. Такое оценочное наименование шло от представителей высокой эталонной культуры в древнюю эпоху. Ставившие себя выше других: греки, римляне, китайцы называли варварами всех, кто говорил на непонятном для них языке и резко отличался от них по культуре. Прежде всего, это касалось стоящих на догосударственном, или родоплеменном уровне развития-германцев, скифов, гуннов. Само высокомерное отношение к варварам означало на практике, что эти народы - греки, римляне, ханьцы (китайцы) не признавали равными себе.
Однако варвары были обществами, хотя и отсталыми от высокоразвитых (письменных) цивилизаций, но в то же время плотно граничившими с высокой цивилизацией и получающей от нее культурные импульсы, которые варварская верхушка охотно перенимала и усваивала. Так варварские племена древних германцев, праславян, гуннов и т.д. усиленно взаимодействуя с развитыми цивилизациями греков, римлян, китайцев, персов активно перенимали у них как элементы государственного управления обществом и организации военного дела, так и предметы материальной культуры.
Этим варварские племена отличались от примитивных племен: охотников, рыболовов, которые в силу своей удаленности от центров цивилизации не могли выступить в качестве получателей продуктов высокой культуры. Как пишет И. Яковенко: «Варвар дан цивилизации в столкновении с ней. Это – человек, принадлежащий обществу, находящемуся на стадии архаики, которое столкнулось с цивилизацией и испытало на себе ее воздействие. Варварский мир составляет внешний пояс, ближнюю периферию цивилизации, которая формируется в постоянных экономических, культурных, военных контактах с последней. Глубокая периферия, не затронутая трансформирующим воздействием цивилизации, представляет собой чисто архаическую культуру».
Если варварские племена и народы крайне нуждались во взаимоотношениях с народами цивилизованными (хотя бы из-за того что есть что у них пограбить), то в не меньшей степени нуждались в варварах представители высокой цивилизации. Цивилизации греков, римлян, ханьцев охотно использовали варварские дружины в качестве наемников на военной службе. Зачастую наемных варваров использовали для войны с другими варварами, беспокоившими границы империй Рима и Китая. Однако, торговля и кратковременные военно-политические союзы между цивилизацией и варварами часто нарушались и сопровождались войнами между ними. Налицо был культурный антагонизм, который невозможно было скрыть никакими выгодными экономическими связями.
Напомним что варвар, в отличие от представителя примитивной культуры (стадии дикости), в той или иной форме усвоил элементы стиля и образа жизни культуры цивилизованных народов. В какой-то степени его можно назвать цивилизованным варваром. Но поверхностно усвоенная цивилизация порождает в душе варвара неразрешимый конфликт. «Весь спектр отношений варвара к цивилизации определяется фундаментальным противоречием: варвар не может жить без цивилизации, но в меньшей степени он и желает) жить в цивилизации» (И. Яковенко).
То есть налицо явное противоречие, когда варвара притягивают блага цивилизации и ее жизненный комфорт, однако, в условиях сохранения варварского общества варвары не могут перейти на цивилизованную жизнь. Осознание собственного несовершенства, по сравнению с копируемым образцом, порождает в душе варвара внутренний конфликт. Этот конфликт приводит к появлению у варваров такого чувства как ressentiment (сложное чувство зависти, ненависти, злобы и обиды).
Чувство собственной неполноценности, наряду с завистью и пониманием невозможности устроить жизнь цивилизованно вынуждает варваров принять самое простое решение – взять силой то, что принадлежит цивилизации. То есть начать грабить цивилизацию и ее плоды. Именно этим объясняется на первый взгляд непонятная разрушительная агрессия варваров – (вандализм), поверхностно усвоивших плоды цивилизации. Так кочевники гунны, монголы или оседлые племена вандалов бессмысленно уничтожали памятники письменности и артефакты высокой культуры.
За пределами цивилизованных и сложноорганизованных империй и государств Древнего Рима, Персии, Китая существовала огромная окаймляющая Мир Цивилизации Варварская Окраина. В условно называемый варварский мир на колоссальных пространствах Евразии входили как оседлые племена германцев, предков славян, так и кочевые и полукочевые племена скифов, сарматов, киммерийцев, гуннов и т.д.
Конечно, эти народы не называли себя «варварами» в силу очевидного негативного смысла этого названия. Такое оценочное наименование шло от представителей высокой эталонной культуры в древнюю эпоху. Ставившие себя выше других: греки, римляне, китайцы называли варварами всех, кто говорил на непонятном для них языке и резко отличался от них по культуре. Прежде всего, это касалось стоящих на догосударственном, или родоплеменном уровне развития-германцев, скифов, гуннов. Само высокомерное отношение к варварам означало на практике, что эти народы - греки, римляне, ханьцы (китайцы) не признавали равными себе.
Однако варвары были обществами, хотя и отсталыми от высокоразвитых (письменных) цивилизаций, но в то же время плотно граничившими с высокой цивилизацией и получающей от нее культурные импульсы, которые варварская верхушка охотно перенимала и усваивала. Так варварские племена древних германцев, праславян, гуннов и т.д. усиленно взаимодействуя с развитыми цивилизациями греков, римлян, китайцев, персов активно перенимали у них как элементы государственного управления обществом и организации военного дела, так и предметы материальной культуры.
Этим варварские племена отличались от примитивных племен: охотников, рыболовов, которые в силу своей удаленности от центров цивилизации не могли выступить в качестве получателей продуктов высокой культуры. Как пишет И. Яковенко: «Варвар дан цивилизации в столкновении с ней. Это – человек, принадлежащий обществу, находящемуся на стадии архаики, которое столкнулось с цивилизацией и испытало на себе ее воздействие. Варварский мир составляет внешний пояс, ближнюю периферию цивилизации, которая формируется в постоянных экономических, культурных, военных контактах с последней. Глубокая периферия, не затронутая трансформирующим воздействием цивилизации, представляет собой чисто архаическую культуру».
Если варварские племена и народы крайне нуждались во взаимоотношениях с народами цивилизованными (хотя бы из-за того что есть что у них пограбить), то в не меньшей степени нуждались в варварах представители высокой цивилизации. Цивилизации греков, римлян, ханьцев охотно использовали варварские дружины в качестве наемников на военной службе. Зачастую наемных варваров использовали для войны с другими варварами, беспокоившими границы империй Рима и Китая. Однако, торговля и кратковременные военно-политические союзы между цивилизацией и варварами часто нарушались и сопровождались войнами между ними. Налицо был культурный антагонизм, который невозможно было скрыть никакими выгодными экономическими связями.
Напомним что варвар, в отличие от представителя примитивной культуры (стадии дикости), в той или иной форме усвоил элементы стиля и образа жизни культуры цивилизованных народов. В какой-то степени его можно назвать цивилизованным варваром. Но поверхностно усвоенная цивилизация порождает в душе варвара неразрешимый конфликт. «Весь спектр отношений варвара к цивилизации определяется фундаментальным противоречием: варвар не может жить без цивилизации, но в меньшей степени он и желает) жить в цивилизации» (И. Яковенко).
То есть налицо явное противоречие, когда варвара притягивают блага цивилизации и ее жизненный комфорт, однако, в условиях сохранения варварского общества варвары не могут перейти на цивилизованную жизнь. Осознание собственного несовершенства, по сравнению с копируемым образцом, порождает в душе варвара внутренний конфликт. Этот конфликт приводит к появлению у варваров такого чувства как ressentiment (сложное чувство зависти, ненависти, злобы и обиды).
Чувство собственной неполноценности, наряду с завистью и пониманием невозможности устроить жизнь цивилизованно вынуждает варваров принять самое простое решение – взять силой то, что принадлежит цивилизации. То есть начать грабить цивилизацию и ее плоды. Именно этим объясняется на первый взгляд непонятная разрушительная агрессия варваров – (вандализм), поверхностно усвоивших плоды цивилизации. Так кочевники гунны, монголы или оседлые племена вандалов бессмысленно уничтожали памятники письменности и артефакты высокой культуры.