Алихан Нурмухамедович Букейханов (каз. Әлихан Бөкейхан; 1866, Токраунская волость, Каркаралинский уезд, Семипалатинская область, Российская империя — Москва, СССР, 27 сентября 1937) — казахский общественный деятель, преподаватель, журналист, этнограф. Один из лидеров партии «Алаш», комиссар Временного правительства по Казахстану (1917). Председатель(премьер-министр) Алашской автономии с 1917 по 1920 годы.
Принадлежал к султанскому роду торе. Окончил Омское техническое училище, затем экономический факультет Петербургского лесотехнического института.
Относил себя к «западническому направлению» общественного движения казахской интеллигенции, которая «видит будущее киргизской степи в сознательном претворении западной культуры — в самом широком смысле этого слова» и «возьмёт за образец… в частности,Партию Народной Свободы». Он осознает, что подъем общей культуры казахского народа невозможен без развития просвещения и образования и видит в этом главную задачу национальной интеллигенции. В период обучения в Лесном институте Алихан впервые привлек к себе внимание жандармских органов и, как следствие, попал в список "политически неблагонадежных элементов" . Годы пребывания А. Н. Букейханова в Санкт-Петербурге, являвшемся центром общественно-политической жизни Российской империи, оказали огромное влияние на формирование его общественно-политических взглядов.
Алихан Букейханов стал первым биографом Абая. Его статья «Абай (Ибрагим) Кунанбаев» - некролог казахского народного поэта в связи с характеристикой его творчества была напечатана в газете «Семипалатинский листок» в 1905 году. Примечательно то, что он специально выделяет Абая, высоко оценивая его как "представителя нового течения" в казахской поэзии. Букейханов и позже старался представить Абая русскому читателю, и это не случайно, поскольку поколение интеллигентов-казахов начала XX в., ратовавших за государственное самоопределение казахского народа, всячески подчеркивало свое идейное родство с Абаем, стремилось широко освоить культурное наследие как стимул к пробуждению и развитию национального самосознания. Он дал общую характеристику культуры казахского народа, привлекая материалы "народной литературы", остановившись в особенности на анализе поэмы «Козы-Корпеш и Баян-Сулу».
Также Букейханов в рядах казахских просветителей принимает активное участие в разработке «новометодной» или джангирской школы, которая стремиться более творчески и ближе подойти к нуждам национального образования, синтезировать лучшее из традиционной этнопедагогики с передовыми идеями русско-европейской школы.
Вооруженные знаниями родной, восточной, русской, европейской культурами казахская интеллигенция сформировывала идеологию национально-освободительного движения начала ХХ века.
В 1904 году Букейханов работал в составе экспедиции, подготавливавшей материалы к широкому переселению русских крестьян на земли казахов. Это участие дало возможность ему глубже ознакомиться с положением коренного населения Степного края и определить свое негативное отношение к проводимой царским правительством переселенческой политике в данном регионе. В одной из своих работ он писал: "Считая землю своей собственностью, киргизы при вступлении в русское подданство не думали, что государство позволит себе посягнуть на частную собственность; между тем русское правительство создало законы, по которым без всякой мотивировки просто и по праву сильного все киргизские степи признаются государственной собственностью, последствием чего создалось переселенческое движение в киргизские степи, и самые лучшие участки земли перешли к переселенцам, а худшие остались за киргизами" . Общественная активность нашего героя вызывала обеспокоенность царских властей, и по их распоряжению он был взят под негласный надзор полиции.
Ещё во времена Киевской Руси использовались системы укреплений, преграждавших вторжение степных племён (печенегов, половцев) на земли восточных славян. Наиболее известны оборонительные валы по берегам притоков Днепра южнее Киева (Змиевы валы), начало строительства которых датируют первыми веками нашей эры. Южные рубежи Киевской Руси прикрывали также Поросская и Посульская оборонительные линии.
В XII — XIII веках в северных русских княжествах (новгородцами, псковичами и ярославцами) на путях движения врага в лесах устраивались засеки — искусственные заграждения из поваленных деревьев. В XIV — XV веках на южных границах Русских княжеств стали применять для обороны от монголов, ногайцев и татар приспособленные под природные особенности местности протяжённые комплексы защитных сооружений (завалы-засеки в лесах, караулы и заставы у бродов через реки).
В процессе усиления Московского великого княжества в XIV веке была создана сторожевая пограничная линия по рекам Хопёр, Воронеж и Дон[1]. Возникает береговая служба.
XVI век
Созданная к началу XVI века линия обороны южных границ Русского государства первоначально проходила по берегу Оки — от города Болохова через Белёв до Калуги и далее через Серпухов и Коломну до Переяславля-Рязанского. В официальных документах этот рубеж именовался «Берег». По его линии были выстроены каменные укрепления Коломны и Зарайска, деревянный кремль Каширы. Кроме того, перегораживались броды и «перелазы» через Оку: устанавливались сваи и частоколы по дну и берегам[3].
Чертёж городов, сторож и станичных раз’ездов на Степной Украине Московского государства.[4]
Засечная черта в середине XVII века.
Кроме того, в XV—XVI веках владимирскими и московскими великими князьями в пограничных лесостепях велось целенаправленное строительство засечных черт, комплексов засек в лесах и частоколов, надолбов, земляных валов на открытых безлесных промежутках, усиленных острожками или городами-крепостцами. Эти черты оборонялись особым земским ополчением — засечной стражей (засечными сторожами, засечными головами, засечными приказчиками). Перед засечной стражей ставилась задача — донести вовремя сведения о движении противника и по возможности задержать это движение.
Непосредственный отпор противнику призваны были дать приграничные войска: «береговая рать» — со старой линии крепостей по берегу Оки, и «украинная рать» — с новой линии опорных пунктов южной границы[5].
К 1560-м годам отдельные звенья засек складываются в единый рубеж, протянувшийся на 600 км от Жиздры и Козельска до Рязани (Переяславля-Рязанского). Этот рубеж получил название «Черта», или «Государева заповедь» («Засечная черта», или «Большая засечная черта» — более позднее, предложенное историками название). Основная её часть, расположенная по линии Козельск, Белёв, Перемышль, Лихвин, Одоев, Крапивна, Тула, Венёв, Переславль-Рязанский, — именуется Заокской (по направлению от Москвы она находилась за Окою) или Тульской (по крупнейшей крепости) чертой. Отдельно от неё располагались Рясская и Шацкая засеки, соединявшиеся у Оки за Сапожком близ Старой Рязани. Под 1566 годом летопись отмечает завершение больших работ на засечной черте, дозор которым произвёл царь Иван IV самолично[3].
Кроме того, здесь, на окраинах государства, возникают «разряды» (военные округа). К концу XVI века существовало три разряда: Береговой, Украинный (Тульский) и Рязанский[6].
В 1571 году боярином князем М. И. Воротынским был составлен первый российский воинский устав — «Устав сторожевой службы» (Боярский приговор о станичной и сторожевой службе), сыгравшей большую роль в организации охраны и обороны русских границ.
В том же году крымским войскам удалось организовать опустошительный поход. Береговые воеводы, имевшие малое число ратников, не смогли задержать переправу крымцев через Оку, и те, успешно обойдя опричное войско Ивана Грозного, сожгли Москву, захватив множество пленных. Однако, уже через год крымские орды потерпели от войск князя Воротынского сокрушительное поражение при Молодях.
«На сторожевой границе Московского государства». Картина С. В. Иванова, 1907.
В 1570-е годы Большая засечная черта была продолжена до Волги (через Кадом, Темников и Алатырь до города Тетюши). Для покрытия расходов на ремонт и укрепление засечных черт с 3-й четверти XVI века с населения собирались специальные подати — засечные деньги[2]. Постройкой, управлением и надзором за засеками ведал Пушкарский приказ.
Сторожевая пограничная служба была организована следующим образом: от передовых городов в двух-пяти днях пути в разных направлениях устанавливались в степи казачьи «сторожи» — наблюдательные посты (разъезды) по рекам Хопру, Дону, Быстрой и Тихой Сосне и др. , отстоящие друг от друга на полдня-день пути. Линии сторожей пересекали все степные дороги, по которым мог передвигаться противник. От застав высылались скрытые летучие разъезды с целью обнаружить противника, и сообщить о направлении движения врага в ближайшие города. Полевая служба «городовых людей» заключалась в том, что по получении известия о приближении противника (или по указанию Разряда) воевода тотчас же мобилизовывал подчинённые ему войска, организовывал оборону города или преследование неприятеля в поле[6].
Передовые линии, по мере постройки впереди новых городков (Ливны, Воронеж, Елец, Белгород, Оскол, Валуйки, Кромы, Борисов, Курск), постепенно выдвигалась вперёд, и, таким образом, шло закрепление степи и расширение госудственной территории. Вот что писал в середине XVI века, посетивший Московию венецианец Франческо Тьеполо: «На охрану крепостей этот государь тратит очень мало, потому что некоторые [из них] охраняются колонистами, другие своими жителями и лишь немногие, за исключением военного времени, его солдатами…»[7].
Алихан Нурмухамедович Букейханов (каз. Әлихан Бөкейхан; 1866, Токраунская волость, Каркаралинский уезд, Семипалатинская область, Российская империя — Москва, СССР, 27 сентября 1937) — казахский общественный деятель, преподаватель, журналист, этнограф. Один из лидеров партии «Алаш», комиссар Временного правительства по Казахстану (1917). Председатель(премьер-министр) Алашской автономии с 1917 по 1920 годы.
Принадлежал к султанскому роду торе. Окончил Омское техническое училище, затем экономический факультет Петербургского лесотехнического института.
Относил себя к «западническому направлению» общественного движения казахской интеллигенции, которая «видит будущее киргизской степи в сознательном претворении западной культуры — в самом широком смысле этого слова» и «возьмёт за образец… в частности,Партию Народной Свободы». Он осознает, что подъем общей культуры казахского народа невозможен без развития просвещения и образования и видит в этом главную задачу национальной интеллигенции. В период обучения в Лесном институте Алихан впервые привлек к себе внимание жандармских органов и, как следствие, попал в список "политически неблагонадежных элементов" . Годы пребывания А. Н. Букейханова в Санкт-Петербурге, являвшемся центром общественно-политической жизни Российской империи, оказали огромное влияние на формирование его общественно-политических взглядов.
Алихан Букейханов стал первым биографом Абая. Его статья «Абай (Ибрагим) Кунанбаев» - некролог казахского народного поэта в связи с характеристикой его творчества была напечатана в газете «Семипалатинский листок» в 1905 году. Примечательно то, что он специально выделяет Абая, высоко оценивая его как "представителя нового течения" в казахской поэзии. Букейханов и позже старался представить Абая русскому читателю, и это не случайно, поскольку поколение интеллигентов-казахов начала XX в., ратовавших за государственное самоопределение казахского народа, всячески подчеркивало свое идейное родство с Абаем, стремилось широко освоить культурное наследие как стимул к пробуждению и развитию национального самосознания. Он дал общую характеристику культуры казахского народа, привлекая материалы "народной литературы", остановившись в особенности на анализе поэмы «Козы-Корпеш и Баян-Сулу».
Также Букейханов в рядах казахских просветителей принимает активное участие в разработке «новометодной» или джангирской школы, которая стремиться более творчески и ближе подойти к нуждам национального образования, синтезировать лучшее из традиционной этнопедагогики с передовыми идеями русско-европейской школы.
Вооруженные знаниями родной, восточной, русской, европейской культурами казахская интеллигенция сформировывала идеологию национально-освободительного движения начала ХХ века.
В 1904 году Букейханов работал в составе экспедиции, подготавливавшей материалы к широкому переселению русских крестьян на земли казахов. Это участие дало возможность ему глубже ознакомиться с положением коренного населения Степного края и определить свое негативное отношение к проводимой царским правительством переселенческой политике в данном регионе. В одной из своих работ он писал: "Считая землю своей собственностью, киргизы при вступлении в русское подданство не думали, что государство позволит себе посягнуть на частную собственность; между тем русское правительство создало законы, по которым без всякой мотивировки просто и по праву сильного все киргизские степи признаются государственной собственностью, последствием чего создалось переселенческое движение в киргизские степи, и самые лучшие участки земли перешли к переселенцам, а худшие остались за киргизами" . Общественная активность нашего героя вызывала обеспокоенность царских властей, и по их распоряжению он был взят под негласный надзор полиции.
В XII — XIII веках в северных русских княжествах (новгородцами, псковичами и ярославцами) на путях движения врага в лесах устраивались засеки — искусственные заграждения из поваленных деревьев. В XIV — XV веках на южных границах Русских княжеств стали применять для обороны от монголов, ногайцев и татар приспособленные под природные особенности местности протяжённые комплексы защитных сооружений (завалы-засеки в лесах, караулы и заставы у бродов через реки).
В процессе усиления Московского великого княжества в XIV веке была создана сторожевая пограничная линия по рекам Хопёр, Воронеж и Дон[1]. Возникает береговая служба.
XVI век
Созданная к началу XVI века линия обороны южных границ Русского государства первоначально проходила по берегу Оки — от города Болохова через Белёв до Калуги и далее через Серпухов и Коломну до Переяславля-Рязанского. В официальных документах этот рубеж именовался «Берег». По его линии были выстроены каменные укрепления Коломны и Зарайска, деревянный кремль Каширы. Кроме того, перегораживались броды и «перелазы» через Оку: устанавливались сваи и частоколы по дну и берегам[3].
Чертёж городов, сторож и станичных раз’ездов на Степной Украине Московского государства.[4]
Засечная черта в середине XVII века.
Кроме того, в XV—XVI веках владимирскими и московскими великими князьями в пограничных лесостепях велось целенаправленное строительство засечных черт, комплексов засек в лесах и частоколов, надолбов, земляных валов на открытых безлесных промежутках, усиленных острожками или городами-крепостцами. Эти черты оборонялись особым земским ополчением — засечной стражей (засечными сторожами, засечными головами, засечными приказчиками). Перед засечной стражей ставилась задача — донести вовремя сведения о движении противника и по возможности задержать это движение.
Непосредственный отпор противнику призваны были дать приграничные войска: «береговая рать» — со старой линии крепостей по берегу Оки, и «украинная рать» — с новой линии опорных пунктов южной границы[5].
К 1560-м годам отдельные звенья засек складываются в единый рубеж, протянувшийся на 600 км от Жиздры и Козельска до Рязани (Переяславля-Рязанского). Этот рубеж получил название «Черта», или «Государева заповедь» («Засечная черта», или «Большая засечная черта» — более позднее, предложенное историками название). Основная её часть, расположенная по линии Козельск, Белёв, Перемышль, Лихвин, Одоев, Крапивна, Тула, Венёв, Переславль-Рязанский, — именуется Заокской (по направлению от Москвы она находилась за Окою) или Тульской (по крупнейшей крепости) чертой. Отдельно от неё располагались Рясская и Шацкая засеки, соединявшиеся у Оки за Сапожком близ Старой Рязани. Под 1566 годом летопись отмечает завершение больших работ на засечной черте, дозор которым произвёл царь Иван IV самолично[3].
Кроме того, здесь, на окраинах государства, возникают «разряды» (военные округа). К концу XVI века существовало три разряда: Береговой, Украинный (Тульский) и Рязанский[6].
В 1571 году боярином князем М. И. Воротынским был составлен первый российский воинский устав — «Устав сторожевой службы» (Боярский приговор о станичной и сторожевой службе), сыгравшей большую роль в организации охраны и обороны русских границ.
В том же году крымским войскам удалось организовать опустошительный поход. Береговые воеводы, имевшие малое число ратников, не смогли задержать переправу крымцев через Оку, и те, успешно обойдя опричное войско Ивана Грозного, сожгли Москву, захватив множество пленных. Однако, уже через год крымские орды потерпели от войск князя Воротынского сокрушительное поражение при Молодях.
«На сторожевой границе Московского государства». Картина С. В. Иванова, 1907.
В 1570-е годы Большая засечная черта была продолжена до Волги (через Кадом, Темников и Алатырь до города Тетюши). Для покрытия расходов на ремонт и укрепление засечных черт с 3-й четверти XVI века с населения собирались специальные подати — засечные деньги[2]. Постройкой, управлением и надзором за засеками ведал Пушкарский приказ.
Сторожевая пограничная служба была организована следующим образом: от передовых городов в двух-пяти днях пути в разных направлениях устанавливались в степи казачьи «сторожи» — наблюдательные посты (разъезды) по рекам Хопру, Дону, Быстрой и Тихой Сосне и др. , отстоящие друг от друга на полдня-день пути. Линии сторожей пересекали все степные дороги, по которым мог передвигаться противник. От застав высылались скрытые летучие разъезды с целью обнаружить противника, и сообщить о направлении движения врага в ближайшие города. Полевая служба «городовых людей» заключалась в том, что по получении известия о приближении противника (или по указанию Разряда) воевода тотчас же мобилизовывал подчинённые ему войска, организовывал оборону города или преследование неприятеля в поле[6].
Передовые линии, по мере постройки впереди новых городков (Ливны, Воронеж, Елец, Белгород, Оскол, Валуйки, Кромы, Борисов, Курск), постепенно выдвигалась вперёд, и, таким образом, шло закрепление степи и расширение госудственной территории. Вот что писал в середине XVI века, посетивший Московию венецианец Франческо Тьеполо: «На охрану крепостей этот государь тратит очень мало, потому что некоторые [из них] охраняются колонистами, другие своими жителями и лишь немногие, за исключением военного времени, его солдатами…»[7].