Со школьной скамьи знакомо нам это имя – Иван Калита. Но что можно сказать о человеке, носившем это имя и это прозвище? Первый московский правитель... Князь-скопидом, прозванный за прижимистость «денежным мешком»... Хитроумный и беспринципный лицемер, сумевший войти в доверие к хану Золотой Орды и наводивший во имя своих личных интересов татар на русские города... Вот, кажется, и все.
Таков привычный образ Ивана Калиты. Но этот образ – не более чем миф, созданный на потребу простодушной любознательности. В источниках мы не найдем его безусловного подтверждения. Однако не найдем и полного его отрицания. Как это часто бывает, краткие исторические документы оставляют возможность для самых различных толкований. В таких случаях многое зависит от историка, от того, что он хочет увидеть, вглядываясь в туманное зеркало минувшего.
Как возникают исторические мифы? Иногда их создают «по заказу», с откровенно политическими целями. Диапазон таких политизированных мифов очень широк: от убогих изделий идеологического ширпотреба – до шедевров, созданных мастерами, искренне верившими в свое творение.
Но есть и другой путь создания мифов. С их люди еще в глубокой древности начали объяснять мир. По мере развития науки мифы отступали, умирали, превращались в занятное чтение. Поэты использовали героев мифов как символы определенных чувств и качеств. И все же мифы как средство познания практически бессмертны. Перед человеком всегда будет лежать обширная область непознанного. Ее и заселяют неистребимые мифы. При к духу времени, они иногда облачаются в академические мантии. Но суть их все та же, что и в глубокой древности. Миф – это заплатка, прикрывающая прореху в наших познаниях.
Итак, миф всегда есть ответ на неразрешимую загадку. В основе мифа об Иване Калите также лежит тайна. Имя ей – Москва. Мы никогда не знали и, вероятно, никогда уже не узнаем, почему именно этому маленькому окраинному городу Владимиро-Суздальской земли довелось стать столицей Российского государства.
Первый русский историк Н. М. Карамзин высказался на сей счет вполне откровенно: «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил главу и отечество» (80, 20) [Первая цифра в скобках означает номер издания в списке источников и литературы, помешенном в конце книги. Вторая цифра – номер страницы]. Древний летописец на этом и остановился бы, склоняя голову перед непостижимостью Божьего Промысла. Но Карамзин был человеком нового времени. Чудо как таковое его уже не устраивало. Он хотел найти ему рациональное объяснение. И потому он первым начал творить ученый миф о Калите.
конце xv — начале xvi в. центральный и местный государственный аппарат сохранял ещё ряд черт старой дворцово-вотчинной системы , характерной для периода феодальной раздробленности. сколько-нибудь прочное объединение северо-восточной руси в единое государство было невозможно без дальнейшей централизации этого аппарата.
проведение её развернулось уже в конце xv — начале xvi в., т. е. вскоре после того, как в основном были объединены земли под главенством москвы. в борьбе за укрепление государства великокняжеская власть опиралась на растущее дворянство и использовала поддержку городов.
в составе россии конца xv—xvi в. ещё существовали отдельные земли, частью даже княжества, сохранявшие свои особенности в ,— удельное княжество волоцкое, полусамостоятельное рязанское княжество и псковская феодальная республика. в 1504 г. даже были созданы новые уделы — дмитровский, калужский, угличский и старицкий для младших сыновей ивана iii. эти и некоторые другие, более мелкие княжества представляли собою прямое наследие периода феодальной раздробленности. удельно-княжеские дворы не раз на протяжении xvi в. делались очагами феодальных смут. их ликвидация являлась важной великокняжеского правительства, разрешённой в начале века.
Со школьной скамьи знакомо нам это имя – Иван Калита. Но что можно сказать о человеке, носившем это имя и это прозвище? Первый московский правитель... Князь-скопидом, прозванный за прижимистость «денежным мешком»... Хитроумный и беспринципный лицемер, сумевший войти в доверие к хану Золотой Орды и наводивший во имя своих личных интересов татар на русские города... Вот, кажется, и все.
Таков привычный образ Ивана Калиты. Но этот образ – не более чем миф, созданный на потребу простодушной любознательности. В источниках мы не найдем его безусловного подтверждения. Однако не найдем и полного его отрицания. Как это часто бывает, краткие исторические документы оставляют возможность для самых различных толкований. В таких случаях многое зависит от историка, от того, что он хочет увидеть, вглядываясь в туманное зеркало минувшего.
Как возникают исторические мифы? Иногда их создают «по заказу», с откровенно политическими целями. Диапазон таких политизированных мифов очень широк: от убогих изделий идеологического ширпотреба – до шедевров, созданных мастерами, искренне верившими в свое творение.
Но есть и другой путь создания мифов. С их люди еще в глубокой древности начали объяснять мир. По мере развития науки мифы отступали, умирали, превращались в занятное чтение. Поэты использовали героев мифов как символы определенных чувств и качеств. И все же мифы как средство познания практически бессмертны. Перед человеком всегда будет лежать обширная область непознанного. Ее и заселяют неистребимые мифы. При к духу времени, они иногда облачаются в академические мантии. Но суть их все та же, что и в глубокой древности. Миф – это заплатка, прикрывающая прореху в наших познаниях.
Итак, миф всегда есть ответ на неразрешимую загадку. В основе мифа об Иване Калите также лежит тайна. Имя ей – Москва. Мы никогда не знали и, вероятно, никогда уже не узнаем, почему именно этому маленькому окраинному городу Владимиро-Суздальской земли довелось стать столицей Российского государства.
Первый русский историк Н. М. Карамзин высказался на сей счет вполне откровенно: «Сделалось чудо. Городок, едва известный до XIV века, возвысил главу и отечество» (80, 20) [Первая цифра в скобках означает номер издания в списке источников и литературы, помешенном в конце книги. Вторая цифра – номер страницы]. Древний летописец на этом и остановился бы, склоняя голову перед непостижимостью Божьего Промысла. Но Карамзин был человеком нового времени. Чудо как таковое его уже не устраивало. Он хотел найти ему рациональное объяснение. И потому он первым начал творить ученый миф о Калите.
конце xv — начале xvi в. центральный и местный государственный аппарат сохранял ещё ряд черт старой дворцово-вотчинной системы , характерной для периода феодальной раздробленности. сколько-нибудь прочное объединение северо-восточной руси в единое государство было невозможно без дальнейшей централизации этого аппарата.
проведение её развернулось уже в конце xv — начале xvi в., т. е. вскоре после того, как в основном были объединены земли под главенством москвы. в борьбе за укрепление государства великокняжеская власть опиралась на растущее дворянство и использовала поддержку городов.
в составе россии конца xv—xvi в. ещё существовали отдельные земли, частью даже княжества, сохранявшие свои особенности в ,— удельное княжество волоцкое, полусамостоятельное рязанское княжество и псковская феодальная республика. в 1504 г. даже были созданы новые уделы — дмитровский, калужский, угличский и старицкий для младших сыновей ивана iii. эти и некоторые другие, более мелкие княжества представляли собою прямое наследие периода феодальной раздробленности. удельно-княжеские дворы не раз на протяжении xvi в. делались очагами феодальных смут. их ликвидация являлась важной великокняжеского правительства, разрешённой в начале века.