По характеру возмущения орбиты Земли со стороны больших планет Солнечной системы эпоха Анны Иоанновны является аналогом эпохи русских революций, а эпоха Елизаветы Петровны - аналогом эпохи НЭПа и последующего предвоенного десятилетия.
Сходен и характер указанных параллельных эпох. Если эпоха русских революций запомнилась пришедшими с Запада демократическими и коммунистическими (марксизм) идеями, то последующая эпоха, от НЭПа до Великой отечественной войны - стала неким "серебряным" веком.
Первая из указанных эпох отметилась попыткой установить в России конституционную монархию. Анну Иоанновну посадили тогда на престол только после подписания Кондиций, которые были сокращённым вариантом конституции.
Правда потом, когда накал страстей поутих, Анна Иоанновна порвала Кондиции и перестала ходить на заседания "конституционного" правительства. Но тем не менее - некий дух демократизма в эпоху её правления сохранялся. Хотя за эту, постепенно угасающую демократию приходилось платить повышенной концентрацией иностранцев в царском дворце. И иногда - территориальными потерями России. Несмотря на относительно мирное время, эпоха Анны Ионанновны осталась в памяти россиян мрачноватой эпохой "бироновского ига".
В последующий период правления Елизаветы летнее солнце россии продолжило своё уменьшение, а российское общество, соответственно, продолжило кристаллизацию в самодержавную пирамиду-монолит. Не смотря на относительную бедность этой эпохи, она запомнилась потомкам праздником-фейерверком безбашенной независимости и зарождением академической науки. 3 Нравится
ДЕТСТВО. Царь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекло детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел - на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: «Родственники мои не заботились обо мне». Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку ходить оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие или пренебрежение со стороны окружающих. Он сам вспоминал после в письме к князю Курбскому, как его с младшим братом Юрием в детстве стесняли во всем, держали как убогих людей, плохо кормили и одевали, ни в чем воли не давали, все заставляли делать насильно и не по возрасту. В торжественные, церемониальные случаи - при выходе или приеме послов - его окружали царственной пышностью, становились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой баловали, порой дразнили. Играют они, бывало, с братом Юрием в спальне покойного отца, а первенствующий боярин князь И. В. Шуйский развалится перед ними на лавке, обопрется локтем о постель покойного государя, их отца, и ногу на нее положит, не обращая на детей никакого внимания, ни отеческого, ни даже властительного. Горечь, с какою Иван вспоминал об этом 25 лет спустя, дает почувствовать, как часто и сильно его сердили в детстве. Его ласкали как государя и оскорбляли как ребенка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать сердце. Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами. К тому же он был испуган в детстве. В 1542 г., когда правила партия князей Бельских, сторонники князя И. Шуйского ночью врасплох напали на стоявшего за их противников митрополита Иоасафа. Владыка скрылся во дворце великого князя. Мятежники разбили окна у митрополита, бросились за ним во дворец и на рассвете вломились с шумом в спальню маленького государя, разбудили и напугали его.
Сходен и характер указанных параллельных эпох. Если эпоха русских революций запомнилась пришедшими с Запада демократическими и коммунистическими (марксизм) идеями, то последующая эпоха, от НЭПа до Великой отечественной войны - стала неким "серебряным" веком.
Первая из указанных эпох отметилась попыткой установить в России конституционную монархию. Анну Иоанновну посадили тогда на престол только после подписания Кондиций, которые были сокращённым вариантом конституции.
Правда потом, когда накал страстей поутих, Анна Иоанновна порвала Кондиции и перестала ходить на заседания "конституционного" правительства. Но тем не менее - некий дух демократизма в эпоху её правления сохранялся. Хотя за эту, постепенно угасающую демократию приходилось платить повышенной концентрацией иностранцев в царском дворце. И иногда - территориальными потерями России.
Несмотря на относительно мирное время, эпоха Анны Ионанновны осталась в памяти россиян мрачноватой эпохой "бироновского ига".
В последующий период правления Елизаветы летнее солнце россии продолжило своё уменьшение, а российское общество, соответственно, продолжило кристаллизацию в самодержавную пирамиду-монолит.
Не смотря на относительную бедность этой эпохи, она запомнилась потомкам праздником-фейерверком безбашенной независимости и зарождением академической науки. 3 Нравится
Царь Иван родился в 1530 г. От природы он получил ум бойкий и гибкий, вдумчивый и немного насмешливый, настоящий великорусский, московский ум. Но обстоятельства, среди которых протекло детство Ивана, рано испортили этот ум, дали ему неестественное, болезненное развитие. Иван рано осиротел - на четвертом году лишился отца, а на восьмом потерял и мать. Он с детства видел себя среди чужих людей. В душе его рано и глубоко врезалось и всю жизнь сохранялось чувство сиротства, брошенности, одиночества, о чем он твердил при всяком случае: «Родственники мои не заботились обо мне». Отсюда его робость, ставшая основной чертой его характера. Как все люди, выросшие среди чужих, без отцовского призора и материнского привета, Иван рано усвоил себе привычку ходить оглядываясь и прислушиваясь. Это развило в нем подозрительность, которая с летами превратилась в глубокое недоверие к людям. В детстве ему часто приходилось испытывать равнодушие или пренебрежение со стороны окружающих. Он сам вспоминал после в письме к князю Курбскому, как его с младшим братом Юрием в детстве стесняли во всем, держали как убогих людей, плохо кормили и одевали, ни в чем воли не давали, все заставляли делать насильно и не по возрасту. В торжественные, церемониальные случаи - при выходе или приеме послов - его окружали царственной пышностью, становились вокруг него с раболепным смирением, а в будни те же люди не церемонились с ним, порой баловали, порой дразнили. Играют они, бывало, с братом Юрием в спальне покойного отца, а первенствующий боярин князь И. В. Шуйский развалится перед ними на лавке, обопрется локтем о постель покойного государя, их отца, и ногу на нее положит, не обращая на детей никакого внимания, ни отеческого, ни даже властительного. Горечь, с какою Иван вспоминал об этом 25 лет спустя, дает почувствовать, как часто и сильно его сердили в детстве. Его ласкали как государя и оскорбляли как ребенка. Но в обстановке, в какой шло его детство, он не всегда мог тотчас и прямо обнаружить чувство досады или злости, сорвать сердце. Эта необходимость сдерживаться, дуться в рукав, глотать слезы питала в нем раздражительность и затаенное, молчаливое озлобление против людей, злость со стиснутыми зубами. К тому же он был испуган в детстве. В 1542 г., когда правила партия князей Бельских, сторонники князя И. Шуйского ночью врасплох напали на стоявшего за их противников митрополита Иоасафа. Владыка скрылся во дворце великого князя. Мятежники разбили окна у митрополита, бросились за ним во дворец и на рассвете вломились с шумом в спальню маленького государя, разбудили и напугали его.