Похоже на донцов жили и уральцы. Дома строили из бревен, с большой русской печью, с холодными сенями. Стены обклеивали обоями, пол и потолок – красили, В XVIII веке начали строить голландские печи, в домах появилась богатая посуда мебель, самовары. В обязательном порядке у каждой семьи была баня. На праздники жарили птицу, ставили на тол лапшу, разносолы, пироги, овощи, фрукты.
Жених должен был платить за невесту выкуп – от 50 до 200 рублей. Собирали казаков в поход вскладчину, а богатый казак хоть и мог откупиться, но тоже был обязан служить.
Ставропольские казаки
Усадьбы ставропольских казаков основывались в конце XVIII − в начале XIX веков. Как указывает в статье «Подворье рядового казака Ставропольской губернии» этнограф И. В Тарабрина, первоначально казаки захватывали столько земли, сколько могли огородить, но в результате раздела участков между детьми, дворы стали небольшими. В 1861 году участок под дом составлял около 1000 кв. метров, а под огород – около 455 кв. метров.
Дома строили из дерева или саманного кирпича, обносили забором из самана, камня, бревен. Огород обносили плетнем. Перед домом ставили амбары и ледники, сараи, а на зданием дворе располагали «базы» для скота. Огородом или садами занимались мало. У бедняков в домах был земляной пол, переселенцы вообще могли жить в землянках или в балаганах.
Отправка казака « в службу» бывала разорительной для семьи: следовало купить боевого коня, мундир, оружие, снаряжение. На выручку бедноте приходило «общество» – и «гасило» долги.
Терские и гребенские казаки
Терские казаки жили небогато. Основу качества составляла голытьба, ушкуйники и лихие люди. Заниматься земледелием здесь было не принято, зазорно. Тех, кто это делал, били (об этом пишет историк Александр Алексеевич Кудрявцев в статье «Специфика формирования терских и гребенских казаков»). Источниками существования были набеги, охота, рыболовство и пиратство на Каспии.
В отличие от терских гребенские казаки разводили скот и лошадей, обрабатывали землю, разбивали сады и славились виноградниками, выращивали кукурузу и просо, занимались шелководством. Казачки боялись личинок шелкопряда, и казаки брали в жены местных кабардинских и кумыкских женщин. Именно благодаря гребенцам на Тереке стали производить вино, коньяк, виноградную водку – кизлярку, которой получали в год по два миллиона ведер и продавали в Кизляре, благодаря чему добились значительного благосостояния.
Забайкалье
Забайкальское казачество сформировалось из вольных казаков-первопроходцев, промышленников, посадских людей и беглых крестьян и было разнородно по достатку. В конце XIX века этнограф Карп Дмитриевич Логиновский описывал быт забайкальцев мрачно. Большую часть избы занимала печь, на ней спали, под ней держали птицу, у двери в загородке – поросят и ягнят. Из-за этого «дух» в избе стоял невыносимый.
Ели самую простую пищу – кашу с салом, с молоком, студень, потроха, брюкву, капусту, рыбу, пряники с черемухой, пили зеленый чай. Бедные семьи заваривали «шару» – старую заварку по два раза. Сливочное масло или жареное мясо считалось признаком зажиточности.
Казаки в Средней Азии
Здесь казаки жили бедно, на осадном положении, в крепостях. Найти жену в Туркестанской губернии было проблемой. Одно время они навострились по обычаям местных племен воровать женщин у киргизов и казахов. В 1808 году правительство было вынуждено разрешить им выкупать жен, чтобы предупредить похищения.
Заниматься земледелием в безводных степях было сложно, некоторые земли в результате орошения засоливалась. Вся надежда была на невысокое жалованье. Годовой зарплаты армейского офицера хватало на колым за невесту, казаки получили и того меньше.
На Дальнем Востоке
На Дальний Восток казаков переселяли по указу, поэтому добровольцев не было – тянули жребий. Поскольку богатые от жребия откупались, на Дальний Восток попали, в основном, бедняки. На Амуре и на Уссури казакам пришлось столкнуться с наводнениями, гнусом, ручной раскорчевкой леса под пашню, болезнями, голодом и отсутствием женщин.
Каждый казак с 21 года должен был нести службу, что тоже сказывалось на достатке. Путешественник Николай Михайлович Пржевальский во второй половине XIX века писал о нищете и разложении среди уссурийских казаков. Офицеры вмешивались в быт подчиненных, заставляли их жен и дочерей сожительствовать с ними. Жизнь на Уссури наладилась только к 1917 году.
Я проснулся на рассвете оттого, что собаки забежали в дом и запрыгнули на мою деревянную лавку. Дверь в моей избенке не запирается никогда. Я – житель средневековой немецкой деревни. Все жители моей деревни зависят от местного феодала, рыцаря Генриха Эйка. Мы работаем на его поле, несем ему ежемесячный оброк: яйца, пшеницу, мясо кур, молоко, ячмень, овес для его лошадей.
Торговли у нас в деревне нет, мы живем натуральным хозяйством. Это значит, что свою одежду из мешковины мы ткем на станках и шьем сами, продукты выращиваем сами на своих полях и огородах. Продуктами мы обмениваемся: соседка приносит мне ржаные лепешки, я делюсь с ней яйцами, яблоками из сада или дичью, что добуду на охоте. Точнее надо сказать, что «своих» полей у нас и нет. Все поля в округе принадлежат рыцарю Эйку, бездельнику и пьянице.
Я надел прохудившиеся старые сапожонки и вышел на улицу, ноги по щиколотку погрузились в грязь. Ведь дворы в нашей деревне не знают, что такое брусчатка и тротуары. Их никто никогда ничем не мостил.
Весь день я буду жать рожь деревянным серпом и вязать ее в снопы руками. Потом ужасно болят руки.
Фруктовое дерево в деревне – большая редкость и ценность. Свиньи и грязные овцы со свалявшейся шерстью разгуливают по улицам деревни свободно, валяются в лужах и чешутся боками о стены домиков, они не сидят взаперти в деревянных загородках.
Новое лицо в деревне можно увидеть очень редко. Зима успевает смениться весной, а весна – летом. Мы боимся новых людей и не принимаем их в деревне, только Эйк принимает их в своем замке. Не знаю, как он не опасается, ведь среди них может оказаться колдун! Он наведет порчу на всех нас. Лучше вообще никого не подпускать к деревне.
Ни читать, ни писать я не умею. Да и сам Генрих Эйк толком этого не умеет.
Уральские казаки
Похоже на донцов жили и уральцы. Дома строили из бревен, с большой русской печью, с холодными сенями. Стены обклеивали обоями, пол и потолок – красили, В XVIII веке начали строить голландские печи, в домах появилась богатая посуда мебель, самовары. В обязательном порядке у каждой семьи была баня. На праздники жарили птицу, ставили на тол лапшу, разносолы, пироги, овощи, фрукты.
Жених должен был платить за невесту выкуп – от 50 до 200 рублей. Собирали казаков в поход вскладчину, а богатый казак хоть и мог откупиться, но тоже был обязан служить.
Ставропольские казаки
Усадьбы ставропольских казаков основывались в конце XVIII − в начале XIX веков. Как указывает в статье «Подворье рядового казака Ставропольской губернии» этнограф И. В Тарабрина, первоначально казаки захватывали столько земли, сколько могли огородить, но в результате раздела участков между детьми, дворы стали небольшими. В 1861 году участок под дом составлял около 1000 кв. метров, а под огород – около 455 кв. метров.
Дома строили из дерева или саманного кирпича, обносили забором из самана, камня, бревен. Огород обносили плетнем. Перед домом ставили амбары и ледники, сараи, а на зданием дворе располагали «базы» для скота. Огородом или садами занимались мало. У бедняков в домах был земляной пол, переселенцы вообще могли жить в землянках или в балаганах.
Отправка казака « в службу» бывала разорительной для семьи: следовало купить боевого коня, мундир, оружие, снаряжение. На выручку бедноте приходило «общество» – и «гасило» долги.
Терские и гребенские казаки
Терские казаки жили небогато. Основу качества составляла голытьба, ушкуйники и лихие люди. Заниматься земледелием здесь было не принято, зазорно. Тех, кто это делал, били (об этом пишет историк Александр Алексеевич Кудрявцев в статье «Специфика формирования терских и гребенских казаков»). Источниками существования были набеги, охота, рыболовство и пиратство на Каспии.
В отличие от терских гребенские казаки разводили скот и лошадей, обрабатывали землю, разбивали сады и славились виноградниками, выращивали кукурузу и просо, занимались шелководством. Казачки боялись личинок шелкопряда, и казаки брали в жены местных кабардинских и кумыкских женщин. Именно благодаря гребенцам на Тереке стали производить вино, коньяк, виноградную водку – кизлярку, которой получали в год по два миллиона ведер и продавали в Кизляре, благодаря чему добились значительного благосостояния.
Забайкалье
Забайкальское казачество сформировалось из вольных казаков-первопроходцев, промышленников, посадских людей и беглых крестьян и было разнородно по достатку. В конце XIX века этнограф Карп Дмитриевич Логиновский описывал быт забайкальцев мрачно. Большую часть избы занимала печь, на ней спали, под ней держали птицу, у двери в загородке – поросят и ягнят. Из-за этого «дух» в избе стоял невыносимый.
Ели самую простую пищу – кашу с салом, с молоком, студень, потроха, брюкву, капусту, рыбу, пряники с черемухой, пили зеленый чай. Бедные семьи заваривали «шару» – старую заварку по два раза. Сливочное масло или жареное мясо считалось признаком зажиточности.
Казаки в Средней Азии
Здесь казаки жили бедно, на осадном положении, в крепостях. Найти жену в Туркестанской губернии было проблемой. Одно время они навострились по обычаям местных племен воровать женщин у киргизов и казахов. В 1808 году правительство было вынуждено разрешить им выкупать жен, чтобы предупредить похищения.
Заниматься земледелием в безводных степях было сложно, некоторые земли в результате орошения засоливалась. Вся надежда была на невысокое жалованье. Годовой зарплаты армейского офицера хватало на колым за невесту, казаки получили и того меньше.
На Дальнем Востоке
На Дальний Восток казаков переселяли по указу, поэтому добровольцев не было – тянули жребий. Поскольку богатые от жребия откупались, на Дальний Восток попали, в основном, бедняки. На Амуре и на Уссури казакам пришлось столкнуться с наводнениями, гнусом, ручной раскорчевкой леса под пашню, болезнями, голодом и отсутствием женщин.
Каждый казак с 21 года должен был нести службу, что тоже сказывалось на достатке. Путешественник Николай Михайлович Пржевальский во второй половине XIX века писал о нищете и разложении среди уссурийских казаков. Офицеры вмешивались в быт подчиненных, заставляли их жен и дочерей сожительствовать с ними. Жизнь на Уссури наладилась только к 1917 году.
Я проснулся на рассвете оттого, что собаки забежали в дом и запрыгнули на мою деревянную лавку. Дверь в моей избенке не запирается никогда. Я – житель средневековой немецкой деревни. Все жители моей деревни зависят от местного феодала, рыцаря Генриха Эйка. Мы работаем на его поле, несем ему ежемесячный оброк: яйца, пшеницу, мясо кур, молоко, ячмень, овес для его лошадей.
Торговли у нас в деревне нет, мы живем натуральным хозяйством. Это значит, что свою одежду из мешковины мы ткем на станках и шьем сами, продукты выращиваем сами на своих полях и огородах. Продуктами мы обмениваемся: соседка приносит мне ржаные лепешки, я делюсь с ней яйцами, яблоками из сада или дичью, что добуду на охоте. Точнее надо сказать, что «своих» полей у нас и нет. Все поля в округе принадлежат рыцарю Эйку, бездельнику и пьянице.
Я надел прохудившиеся старые сапожонки и вышел на улицу, ноги по щиколотку погрузились в грязь. Ведь дворы в нашей деревне не знают, что такое брусчатка и тротуары. Их никто никогда ничем не мостил.
Весь день я буду жать рожь деревянным серпом и вязать ее в снопы руками. Потом ужасно болят руки.
Фруктовое дерево в деревне – большая редкость и ценность. Свиньи и грязные овцы со свалявшейся шерстью разгуливают по улицам деревни свободно, валяются в лужах и чешутся боками о стены домиков, они не сидят взаперти в деревянных загородках.
Новое лицо в деревне можно увидеть очень редко. Зима успевает смениться весной, а весна – летом. Мы боимся новых людей и не принимаем их в деревне, только Эйк принимает их в своем замке. Не знаю, как он не опасается, ведь среди них может оказаться колдун! Он наведет порчу на всех нас. Лучше вообще никого не подпускать к деревне.
Ни читать, ни писать я не умею. Да и сам Генрих Эйк толком этого не умеет.