При ответе прежде всего необходимо учитывать, что народ не есть только совокупность людей.Свою работу я разделил на две основные части: 1) жизнь Чингисхана, формирование его личности (описывается формирование его как личности, факторы, повлиявшие на это), 2) особенные таланты и Чингисхана. Будут и другие главы, но они лишь будут дополнять по содержанию главные разделы. Я считаю, что такое деление мне наиболее полно и адекватно проанализировать деятельность Чингисхана.
Самовосприятие личности на антро этапе развития политической мысли.
Период времени, в котором жил Чингисхан, безусловно, относится к антро периоду в этапах развития политической мысли. Я попытаюсь это доказать. Начнем с характеристики антро периода. Для него характерно восприятие личности как составной часть общественного организма. Общество формировало личность, и нельзя было рассматривать человека в отрыве от общества, поскольку общество имело приоритет над индивидом. Отрыв личности от общества воспринимался как отрыв биологического органа от всего организма. В отличие от гражданского периода, для которого характерно то, что у человека было совпадение самовосприятия с понятием "Я", для антро было характерно скорее совпадение самовосприятия с понятием "Мы". Я думаю, что состояние монгольского общества во время деятельности Чингисхана соответствовала тем характеристикам, чтобы отнести его к антро Я считаю нужным отметить и тот факт, что в антро период, в отличие от других периодов, намного сложнее проявить себя в качестве лидера. На мой взгляд, это связано с тем превалирующим влиянием общества над личностью, и для человека сложнее своими пробиться "наверх", проявить инициативу, разрушить барьеры, которые ставит ему общество, а тем более повлиять на ход всей истории человечества, как это сделал Чингисхан. Это конечно говорит о величии человека, сумевшего сделать то, чего не удавалось сделать ни до него не после.
I раздел Жизнь Чингисхана, формирование его личности
Данный раздел посвящен становлению личности Чингисхана (Темуджина, как он звался вначале), истокам его политических воззрений. В первую очередь мне бы хотелось освятить детство Темуджина, т.е. тех людей и те события, которые повлияли на него в детстве, так как считаю, что период детства наиболее важен в выявлении глубинных причин его последующей деятельности. Вообще, детство - это тот период, в котором формируются основы для дальнейшего развития. Эти основы никуда не исчезают; даже если человек будет доказывать, что детство ему ничего не дало, то, я думаю, он или недостаточно знает себя, или лжет. В этом разделе я постараюсь не вдаваться в факты, дабы не упустить общего анализа факторов формированию Чингисхана, попытаюсь встать над перечислением исторических событий. Прежде чем начать описывать жизнь Темуджина, я уделю внимание положению дел, которое имело место в отношениях между монгольскими племенами к моменту рождения Чингисхана.
Во время жизни отца Темуджина Есугея - багатура из рода Кият - Борджигин монгольские племена населяли обширные территории от Великой китайской стены до верховьев Селенги.
Открытие древнейших цивилизаций Эгейского мира было воспринято в свое время как своеобразное овеществление греческого «героического века» или «мифической эры», до этого момента остававшейся неким подобием царства теней, вернуть жизнь обитателям которого, да и то лишь на время, могли только мощные разряды творческой энергии, заключенные в произведениях эпических и трагических поэтов. При взгляде на извлеченные из-под земли усилиями нескольких поколений археологов развалины дворцов и цитаделей, стенные росписи, диковинки ювелирного искусства и многие другие памятники эпохи, долгое время считавшейся доисторической, невольно возникала мысль (сейчас уже трудно установить, кто высказал ее впервые), что именно к этому времени, или к бронзовому веку, восходит вся та невероятно богатая и многообразная мифологическая традиция, которая впоследствии непрерывно снабжала сюжетами античную литературу и искусство. Эту идею, в то время казавшуюся совершенно неоспоримой, последовательно развил и аргументировал в своей книге «Микенское происхождение греческой мифологии» известный шведский исследователь античной религии М. Нильссон. Уже этот автор обратил, однако, внимание на одно достаточно странное обстоятельство, находившееся в явном противоречии с его основными положениями: сюжеты и персонажи даже наиболее популярных греческих мифов в микенском, а тем более в минойском искусстве, за крайне редкими исключениями, практически не встречаются1). Стремление как-то заполнить этот вакуум вызвало в свое время появление целой серии подделок, среди которых наибольшей известностью пользовались золотые перстни с печатями из так называемого «клада в Фисбе», на которых были изображены отдельные сцены из мифов об Эдипе и Оресте2). Нельзя не согласиться с В. В. Ивановым, заявившим в одном из своих недавних выступлений, что «античную мифологию следует интерпретировать как новую жизнь архаических мифов — как переложение (и одновременно переосмысление) последних, как вторичное воссоздание архаических мифов, по большей части не сохранившихся»3). Действительно, теперь становится все более очевидным, что дистанция, отделяющая хорошо известные каждому по литературе и произведениям искусства [29] греческие мифы от их далеких микенских и минойских прототипов, была намного длиннее, чем это представлялось первоначально. Вероятно, именно этим и объясняется чрезвычайная трудность распознавания привычных мифологических сюжетов в искусстве эпохи бронзы. В тех пока еще крайне редких случаях, когда в произведении критского или микенского художника все же удается угадать хотя бы отдаленный прообраз знакомого мифического персонажа или первичную схему знакомой мифической фабулы, почти всегда приходится делать поправки на самую радикальную трансформацию, пережитую данным персонажем или данным сюжетом в позднейшей мифологической традиции. Более того, следует признать, что без таких поправок едва ли может состояться и само угадывание первоисточника классического мифа.
Эти общие положения мы попытаемся теперь проиллюстрировать, взяв в качестве примера историческую судьбу такого популярного героя греческих мифов, как Дедал. Древние считали Дедала такой же исторически реальной личностью, какими были для них и многие другие герои мифов. Его многочисленные творения, а также творения его сыновей и учеников бережно сохранялись во многих городах Греции, Сицилии и Италии (Diod. IV-78; Apollod. II.6.3; III.15.8; Paus. VIII.35.2; IX.11.4; 40.2), являясь как бы наглядным подтверждением реальности своего создателя. Античных авторов, повествующих о приписываемых Дедалу диковинных постройках, изваяниях богов и всяких иных произведениях искусства, по-видимому, не особенно смущало то, то в большинстве своем эти сооружения и изделия были отделены от предполагаемого времени жизни самого их творца, по крайней мере, несколькими столетиями (об этой хронологической неувязке они, вероятно, просто не догадывались, так как еще не умели датировать хотя бы приблизительно древние памятники архитектуры и искусства). Не смущало их также и то, что среди этих достопримечательностей встречались явные подделки, как, например, бронзовый кратер с греческой надписью: «Дедал дал меня как дружеский дар Кокалу», посвященный знаменитым Фаларидом, тираном сицилийского города Акраганта, в храм Афины Линдии на о-ве Родос4).
При ответе прежде всего необходимо учитывать, что народ не есть только совокупность людей.Свою работу я разделил на две основные части: 1) жизнь Чингисхана, формирование его личности (описывается формирование его как личности, факторы, повлиявшие на это), 2) особенные таланты и Чингисхана. Будут и другие главы, но они лишь будут дополнять по содержанию главные разделы. Я считаю, что такое деление мне наиболее полно и адекватно проанализировать деятельность Чингисхана.
Самовосприятие личности на антро этапе развития политической мысли.
Период времени, в котором жил Чингисхан, безусловно, относится к антро периоду в этапах развития политической мысли. Я попытаюсь это доказать. Начнем с характеристики антро периода. Для него характерно восприятие личности как составной часть общественного организма. Общество формировало личность, и нельзя было рассматривать человека в отрыве от общества, поскольку общество имело приоритет над индивидом. Отрыв личности от общества воспринимался как отрыв биологического органа от всего организма. В отличие от гражданского периода, для которого характерно то, что у человека было совпадение самовосприятия с понятием "Я", для антро было характерно скорее совпадение самовосприятия с понятием "Мы". Я думаю, что состояние монгольского общества во время деятельности Чингисхана соответствовала тем характеристикам, чтобы отнести его к антро Я считаю нужным отметить и тот факт, что в антро период, в отличие от других периодов, намного сложнее проявить себя в качестве лидера. На мой взгляд, это связано с тем превалирующим влиянием общества над личностью, и для человека сложнее своими пробиться "наверх", проявить инициативу, разрушить барьеры, которые ставит ему общество, а тем более повлиять на ход всей истории человечества, как это сделал Чингисхан. Это конечно говорит о величии человека, сумевшего сделать то, чего не удавалось сделать ни до него не после.
I раздел
Жизнь Чингисхана, формирование его личности
Данный раздел посвящен становлению личности Чингисхана (Темуджина, как он звался вначале), истокам его политических воззрений. В первую очередь мне бы хотелось освятить детство Темуджина, т.е. тех людей и те события, которые повлияли на него в детстве, так как считаю, что период детства наиболее важен в выявлении глубинных причин его последующей деятельности. Вообще, детство - это тот период, в котором формируются основы для дальнейшего развития. Эти основы никуда не исчезают; даже если человек будет доказывать, что детство ему ничего не дало, то, я думаю, он или недостаточно знает себя, или лжет. В этом разделе я постараюсь не вдаваться в факты, дабы не упустить общего анализа факторов формированию Чингисхана, попытаюсь встать над перечислением исторических событий. Прежде чем начать описывать жизнь Темуджина, я уделю внимание положению дел, которое имело место в отношениях между монгольскими племенами к моменту рождения Чингисхана.
Во время жизни отца Темуджина Есугея - багатура из рода Кият - Борджигин монгольские племена населяли обширные территории от Великой китайской стены до верховьев Селенги.
Открытие древнейших цивилизаций Эгейского мира было воспринято в свое время как своеобразное овеществление греческого «героического века» или «мифической эры», до этого момента остававшейся неким подобием царства теней, вернуть жизнь обитателям которого, да и то лишь на время, могли только мощные разряды творческой энергии, заключенные в произведениях эпических и трагических поэтов. При взгляде на извлеченные из-под земли усилиями нескольких поколений археологов развалины дворцов и цитаделей, стенные росписи, диковинки ювелирного искусства и многие другие памятники эпохи, долгое время считавшейся доисторической, невольно возникала мысль (сейчас уже трудно установить, кто высказал ее впервые), что именно к этому времени, или к бронзовому веку, восходит вся та невероятно богатая и многообразная мифологическая традиция, которая впоследствии непрерывно снабжала сюжетами античную литературу и искусство. Эту идею, в то время казавшуюся совершенно неоспоримой, последовательно развил и аргументировал в своей книге «Микенское происхождение греческой мифологии» известный шведский исследователь античной религии М. Нильссон. Уже этот автор обратил, однако, внимание на одно достаточно странное обстоятельство, находившееся в явном противоречии с его основными положениями: сюжеты и персонажи даже наиболее популярных греческих мифов в микенском, а тем более в минойском искусстве, за крайне редкими исключениями, практически не встречаются1). Стремление как-то заполнить этот вакуум вызвало в свое время появление целой серии подделок, среди которых наибольшей известностью пользовались золотые перстни с печатями из так называемого «клада в Фисбе», на которых были изображены отдельные сцены из мифов об Эдипе и Оресте2). Нельзя не согласиться с В. В. Ивановым, заявившим в одном из своих недавних выступлений, что «античную мифологию следует интерпретировать как новую жизнь архаических мифов — как переложение (и одновременно переосмысление) последних, как вторичное воссоздание архаических мифов, по большей части не сохранившихся»3). Действительно, теперь становится все более очевидным, что дистанция, отделяющая хорошо известные каждому по литературе и произведениям искусства [29] греческие мифы от их далеких микенских и минойских прототипов, была намного длиннее, чем это представлялось первоначально. Вероятно, именно этим и объясняется чрезвычайная трудность распознавания привычных мифологических сюжетов в искусстве эпохи бронзы. В тех пока еще крайне редких случаях, когда в произведении критского или микенского художника все же удается угадать хотя бы отдаленный прообраз знакомого мифического персонажа или первичную схему знакомой мифической фабулы, почти всегда приходится делать поправки на самую радикальную трансформацию, пережитую данным персонажем или данным сюжетом в позднейшей мифологической традиции. Более того, следует признать, что без таких поправок едва ли может состояться и само угадывание первоисточника классического мифа.
Эти общие положения мы попытаемся теперь проиллюстрировать, взяв в качестве примера историческую судьбу такого популярного героя греческих мифов, как Дедал. Древние считали Дедала такой же исторически реальной личностью, какими были для них и многие другие герои мифов. Его многочисленные творения, а также творения его сыновей и учеников бережно сохранялись во многих городах Греции, Сицилии и Италии (Diod. IV-78; Apollod. II.6.3; III.15.8; Paus. VIII.35.2; IX.11.4; 40.2), являясь как бы наглядным подтверждением реальности своего создателя. Античных авторов, повествующих о приписываемых Дедалу диковинных постройках, изваяниях богов и всяких иных произведениях искусства, по-видимому, не особенно смущало то, то в большинстве своем эти сооружения и изделия были отделены от предполагаемого времени жизни самого их творца, по крайней мере, несколькими столетиями (об этой хронологической неувязке они, вероятно, просто не догадывались, так как еще не умели датировать хотя бы приблизительно древние памятники архитектуры и искусства). Не смущало их также и то, что среди этих достопримечательностей встречались явные подделки, как, например, бронзовый кратер с греческой надписью: «Дедал дал меня как дружеский дар Кокалу», посвященный знаменитым Фаларидом, тираном сицилийского города Акраганта, в храм Афины Линдии на о-ве Родос4).