Совершенно иное влияние имел на общество Квинт Гораций Флакк, родившийся в апулийском городе Венузии в 65 г. до Р. Х., в последнее время жизни сделавшийся любимцем Мецената и Августа и умерший в 8 году до Р. Х. В своих одах он преимущественно подражает греческим образцам, ограничиваясь часто буквальным их переводом и изменением в одной форме. Впрочем, Гораций бралсебе за образец не поэзию позднейших греков, как Катулл, Проперций и большая часть других писателей, но произведения древних, проникнутых истинным одушевлением, греческих поэтов. Этим он оказал римской литературе такую же услугу, как Цицерон, сделав для национальной поэзии то же, что Цицерон для красноречия и философии. Обоим этим родам умственной деятельности Цицерон сумел придать форму, совершенно соответствовавшую практическому и риторическому направлению римлян, и таким образом из чуждых элементов создал новое, сродное им образование. Гораций сделал то же самое для лирической поэзии и практической мудрости. Действительно, нет ни одного поэта, который имел бы такое влияние, как Гораций, на философию и поэтические наслаждения высшего круга. Обладая тонким знанием света и людей, он изучил человеческое сердце и потребности высшего римского общества, и в особенности характер тех из своих современников, которые, в качестве правительственных лиц, тяготились своим могуществом и блеском, или, владея большим богатством, чувствовали однако же всю пустоту исключительно внешней и роскошной жизни. Для таких-то лиц Гораций и писал свои оды. Прилагая к делу заимствованную от греков житейскую мудрость и поэтические формы, он учит, как пользоваться внешними благами и с трудом приобретаемым умственным образованием. Подобные наставления были тем необходимее для людей высшего класса эпохи императоров, чем более их быт удалялся от природы, чем затруднительнее становилось их положение и чем опаснее было для них чрезмерное богатство. Гораций одинаково далек от ригоризма односторонних стоиков и от изнеженной чувственности позднейших эпикурейцев. Он умел искусно сочетать философию лишения с теориею простого наслаждения жизнью, и представить в таком виде учение житейской мудрости и благоразумия. В отношении внешней формы, Гораций сделал для литературы так много, что заслуги его и в этом отношении равняются заслугам Цицерона в прозе. Он отличается тонкостью выражения, богатством оборотов, определенностью и изяществом языка. Заимствуя у греческих поэтов содержание и форму своих произведений, Гораций, подобно новейшим французским подражателям классической древности, пользовался ими настолько, насколько это согласовалось с духом римского народа и гением его языка, и избежал тех ошибок, в которые так часто впадали немцы, усваивая себе чуждые идеи и умственные произведения.
Последний из трех первоклассных римских поэтов, Публий Вергилий Марон, родился за 70 лет до Р. Хр., в селении Андах близ Мантуи. Он занимал при дворе Августа такое же положение, как Гораций, и умер за 19 лет до Р. Хр., на возвратном пути из своего путешествия в Грецию. Ни один поэт не имел такого громадного влияния на римскую литературу, как Вергилий, и можно сказать положительно, что неумеренное подражание ему было столь же вредно для римской поэзии, как для красноречия неблагоразумное подражание Цицерону. Но своей форме и языку, произведения Вергилия стоят на самой высшей степени совершенства, какой только достигала римская поэзия. Никто из римлян не понимал в такой мере музыкальности языка, как Вергилий: его речь течет плавно, без стремительных перерывов: в ней видна живость, энергия и ритм. Внимание, какое Вергилий обращает в преемстве слов на различие гласных и последовательность твердых и мягких согласных звуков, сообщает его стиху благозвучие, для которого наш язык не имеет тонов, а наш слух восприимчивости. Мы, жители севера, глухи для этой очаровательности поэзии Вергилия, ощутительной только для чуткого уха итальянцев. Поэтому, чтобы оценить благозвучность стиха Вергилия, мы должны положиться на суждения Данте, Петрарки и других итальянских поэтов; а в них произведения Вергилия возбуждали удивление и восторг.
Объяснение:
Совершенно иное влияние имел на общество Квинт Гораций Флакк, родившийся в апулийском городе Венузии в 65 г. до Р. Х., в последнее время жизни сделавшийся любимцем Мецената и Августа и умерший в 8 году до Р. Х. В своих одах он преимущественно подражает греческим образцам, ограничиваясь часто буквальным их переводом и изменением в одной форме. Впрочем, Гораций бралсебе за образец не поэзию позднейших греков, как Катулл, Проперций и большая часть других писателей, но произведения древних, проникнутых истинным одушевлением, греческих поэтов. Этим он оказал римской литературе такую же услугу, как Цицерон, сделав для национальной поэзии то же, что Цицерон для красноречия и философии. Обоим этим родам умственной деятельности Цицерон сумел придать форму, совершенно соответствовавшую практическому и риторическому направлению римлян, и таким образом из чуждых элементов создал новое, сродное им образование. Гораций сделал то же самое для лирической поэзии и практической мудрости. Действительно, нет ни одного поэта, который имел бы такое влияние, как Гораций, на философию и поэтические наслаждения высшего круга. Обладая тонким знанием света и людей, он изучил человеческое сердце и потребности высшего римского общества, и в особенности характер тех из своих современников, которые, в качестве правительственных лиц, тяготились своим могуществом и блеском, или, владея большим богатством, чувствовали однако же всю пустоту исключительно внешней и роскошной жизни. Для таких-то лиц Гораций и писал свои оды. Прилагая к делу заимствованную от греков житейскую мудрость и поэтические формы, он учит, как пользоваться внешними благами и с трудом приобретаемым умственным образованием. Подобные наставления были тем необходимее для людей высшего класса эпохи императоров, чем более их быт удалялся от природы, чем затруднительнее становилось их положение и чем опаснее было для них чрезмерное богатство. Гораций одинаково далек от ригоризма односторонних стоиков и от изнеженной чувственности позднейших эпикурейцев. Он умел искусно сочетать философию лишения с теориею простого наслаждения жизнью, и представить в таком виде учение житейской мудрости и благоразумия. В отношении внешней формы, Гораций сделал для литературы так много, что заслуги его и в этом отношении равняются заслугам Цицерона в прозе. Он отличается тонкостью выражения, богатством оборотов, определенностью и изяществом языка. Заимствуя у греческих поэтов содержание и форму своих произведений, Гораций, подобно новейшим французским подражателям классической древности, пользовался ими настолько, насколько это согласовалось с духом римского народа и гением его языка, и избежал тех ошибок, в которые так часто впадали немцы, усваивая себе чуждые идеи и умственные произведения.
Последний из трех первоклассных римских поэтов, Публий Вергилий Марон, родился за 70 лет до Р. Хр., в селении Андах близ Мантуи. Он занимал при дворе Августа такое же положение, как Гораций, и умер за 19 лет до Р. Хр., на возвратном пути из своего путешествия в Грецию. Ни один поэт не имел такого громадного влияния на римскую литературу, как Вергилий, и можно сказать положительно, что неумеренное подражание ему было столь же вредно для римской поэзии, как для красноречия неблагоразумное подражание Цицерону. Но своей форме и языку, произведения Вергилия стоят на самой высшей степени совершенства, какой только достигала римская поэзия. Никто из римлян не понимал в такой мере музыкальности языка, как Вергилий: его речь течет плавно, без стремительных перерывов: в ней видна живость, энергия и ритм. Внимание, какое Вергилий обращает в преемстве слов на различие гласных и последовательность твердых и мягких согласных звуков, сообщает его стиху благозвучие, для которого наш язык не имеет тонов, а наш слух восприимчивости. Мы, жители севера, глухи для этой очаровательности поэзии Вергилия, ощутительной только для чуткого уха итальянцев. Поэтому, чтобы оценить благозвучность стиха Вергилия, мы должны положиться на суждения Данте, Петрарки и других итальянских поэтов; а в них произведения Вергилия возбуждали удивление и восторг.
Вот он правильно написал письмо