Начиная с 1860-х гг. и вплоть до конца XIX в. предпринимались многочисленные попытки развеять миф о детстве, предложенный Толстым и Аксаковым и ставший каноном в культурной мысли России. Попытки эти провалились частично из-за устойчивости изначальной модели, частично из-за того, что литературная оппозиция не могла или не желала создать собственный противоположный миф. Лучшее, что «диссиденты» могли сделать, — это отказаться от дворянского мифа, показывая, что он не является универсально правдивым. Доминирующей продолжала быть концепция русского детства, заявленная Л. Н. Толстым как «счастливое, счастливое время». Первой русской литературной работой, попытавшейся перевернуть концепцию дворянского детства и заменить ее совершенно новой моделью, стало произведение М. Горького «Детство» (1913). Для Горького, в противовес Толстому, «правильным» становится трудное и несчастное детство, так как именно несчастья ранней жизни должны были порождать желание изменить жизнь к лучшему. Чтобы более эффективно атаковать дворянские мифы, Горький решил описать свое детство, используя ту же самую литературную форму, псевдоавтобиографию, которая была создана Толстым более чем шестьюдесятью годами ранее. Но Горький радикально изменил идеологический контекст псевдоавтобиографии: вместо консервативного Weltanschauung, его версия выражала передовой идеал социализма. Конечно, литературные пути Толстого и Горького пересеклись задолго до того, как Горький начал работать над «Детством». Фактически, из числа писателей предшествующего поколения именно с Толстым Горькому приходилось соперничать наиболее часто. Его нередко сравнивали или противопоставляли Толстому при жизни, многогранные отношения между ними продолжают интересовать критиков и по сей день[2]. Сам Горький, очевидно, чувствовал беспокойство в связи с подобным влиянием Толстого: на протяжении всей его литературной карьеры можно выделить некоторые работы, в которых он старался прийти к согласию с литературным наследием и социально-исторической личностью Толстого.
Начиная с 1860-х гг. и вплоть до конца XIX в. предпринимались многочисленные попытки развеять миф о детстве, предложенный Толстым и Аксаковым и ставший каноном в культурной мысли России. Попытки эти провалились частично из-за устойчивости изначальной модели, частично из-за того, что литературная оппозиция не могла или не желала создать собственный противоположный миф. Лучшее, что «диссиденты» могли сделать, — это отказаться от дворянского мифа, показывая, что он не является универсально правдивым. Доминирующей продолжала быть концепция русского детства, заявленная Л. Н. Толстым как «счастливое, счастливое время».
Первой русской литературной работой, попытавшейся перевернуть концепцию дворянского детства и заменить ее совершенно новой моделью, стало произведение М. Горького «Детство» (1913). Для Горького, в противовес Толстому, «правильным» становится трудное и несчастное детство, так как именно несчастья ранней жизни должны были порождать желание изменить жизнь к лучшему. Чтобы более эффективно атаковать дворянские мифы, Горький решил описать свое детство, используя ту же самую литературную форму, псевдоавтобиографию, которая была создана Толстым более чем шестьюдесятью годами ранее. Но Горький радикально изменил идеологический контекст псевдоавтобиографии: вместо консервативного Weltanschauung, его версия выражала передовой идеал социализма.
Конечно, литературные пути Толстого и Горького пересеклись задолго до того, как Горький начал работать над «Детством». Фактически, из числа писателей предшествующего поколения именно с Толстым Горькому приходилось соперничать наиболее часто. Его нередко сравнивали или противопоставляли Толстому при жизни, многогранные отношения между ними продолжают интересовать критиков и по сей день[2]. Сам Горький, очевидно, чувствовал беспокойство в связи с подобным влиянием Толстого: на протяжении всей его литературной карьеры можно выделить некоторые работы, в которых он старался прийти к согласию с литературным наследием и социально-исторической личностью Толстого.