20Б) Вопросы и задания к стихотворению «На холмах Грузии…»
4.На какие композиционные части можно разделить стихотворение? Определите ключевые образы каждой части. Какой смысл придает тексту отсутствие глагольной лексики при описании «светлой печали» и увеличение количества глаголов в трех последних стихах?
5.Какие поэтические образы создаются звукописью, частотностью звуков «л» и «м» в начале стихотворения?
6.Каким размером написано стихотворение? Какой поэтический смысл придает ему длинная, многостопная строка?
1. Маленький Принц сказал не так много о себе и о своей планете, читателю удается узнать лишь то, что наш герой прилетел с далекой планеты, «которая вся-то величиной с дом» и называется астероид Б-612, как он воюет с баобабами, которые пускают такие глубокие и сильные корни, что могут разорвать его маленькую планету. Так же мы узнали, что он следует одному негласному правилу: «...встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету». Маленький Принц очень трудолюбив и чувственен, каждое утро он поливал свою Розу, разговаривал с ней, выпалывал сорняки и всячески оберегал.
2. Маленький Принц посетил 7 планет на которых обитали: король, любящий отдавать приказы, честолюбец, который желал, чтобы всего его почитали, пьяница, деловой человек, который все время занимался подсчетами, фонарщик, который включал и выключал фонарь, географ, а седьмой планетой оказалась Земля. Меня больше заинтересовала Земля, потому что только эту планету Маленький Принц покинул с благодарностью.
3. Только на Земле наш герой увидел настоящего друга, которым оказался Летчик, он встретил Мудрого Лиса, который многому его научил, а также змею и все-таки понял, как же сильно он скучает по своей Розе.
4. Он решил вернуться в пустыню, на то самое место, где упал, там его укусила Змея, поскольку обещала ему и так он вернулся на свою планету к Розе.
5. "Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил. "
"Если идти все прямо да прямо, далеко не уйдешь… "
"С каждого надо спрашивать то, что он может дать. "
"И у людей не хватает воображения. Они только повторяют то, что им скажешь…"
"Люди выращивают в одном саду пять тысяч роз… и не находят того, что ищут. "
"Тщеславные люди глухи ко всему, кроме похвал."
"Всего-то у меня и было, что просто роза. Какой же я после этого принц? "
"Вот мой секрет, он очень прост: зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь. "
"Взрослые никогда ничего не понимают сами, а для детей очень утомительно без конца им все объяснять и растолковывать. "
"Там хорошо, где нас нет."
ответ: Вся эта история произошла около часу, а теперь было часа 3 пополуночи, но двое в кабинете бодрствовали, взвинченные коньяком с лимоном. Накурили они до того, что дым двигался густыми медленными плоскостями, даже не колыхаясь.
Доктор Борменталь, бледный, с очень решительными глазами, поднял рюмку с стрекозиной талией.
– Филипп Филиппович, – прочувственно воскликнул он, – я никогда не забуду, как я полуголодным студентом явился к вам, и вы приютили меня при кафедре. Поверьте, Филипп Филиппович, вы для меня гораздо больше, чем профессор, учитель… Моё безмерное уважение к вам… <…>
– Ну вам… «К берегам священным Нила … И я вас полюбил как врача.
– Филипп Филиппович, я вам говорю!.. – страстно воскликнул Борменталь, сорвался с места, плотнее прикрыл дверь, ведущую в коридор и, вернувшись, продолжал шёпотом, – ведь это – единственный исход. Я не смею вам, конечно, давать советы, но, Филипп Филиппович, посмотрите на себя, вы совершенно замучились, ведь так нельзя же больше работать! <…>
– Иван Арнольдович, как по-вашему, я понимаю что-либо в анатомии и физиологии, ну скажем, человеческого мозгового аппарата? Как ваше мнение?
– Филипп Филиппович, что вы спрашиваете! – с большим чувством ответил Борменталь и развёл руками.
– Ну, хорошо. Без ложной скромности. Я тоже полагаю, что в этом я не самый последний человек в Москве.
– А я полагаю, что вы – первый не только в Москве, а и в Лондоне и в Оксфорде! – яростно перебил Борменталь.
– Ну, ладно, пусть будет так. Ну так вот-с, будущий профессор Борменталь: это никому не удастся. Конечно. Можете и не спрашивать. Так и сошлитесь на меня, скажите, Преображенский сказал. Finitа, Клим! – вдруг торжественно воскликнул Филипп Филиппович и шкаф ответил ему звоном, – Клим, – повторил он. – Вот что, Борменталь, вы первый ученик моей школы и, кроме того, мой друг, как я убедился сегодня. Так вот вам как другу, сообщу по секрету, – конечно, я знаю, вы не станете срамить меня – старый осёл Преображенский нарвался на этой операции как третьекурсник. Правда, открытие получилось, вы сами знаете – какое, тут, – Филипп Филиппович горестно указал обеими руками на оконную штору, очевидно, намекая на Москву, – но только имейте в виду, Иван Арнольдович, что единственным результатом этого открытия будет то, что все мы теперь будем иметь этого Шарикова вот где, – здесь, Преображенский похлопал себя по крутой и склонной к параличу шее, будьте спокойны! Если бы кто-нибудь, – сладострастно продолжал Филипп Филиппович, – разложил меня здесь и выпорол, – я бы, клянусь, заплатил бы червонцев пять! Ведь я пять лет сидел, выковыривал придатки из мозгов… Вы знаете, какую я работу проделал – уму непостижимо. И вот теперь, спрашивается – зачем? Чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают.
– Исключительное что-то.
– Совершенно с вами согласен. Вот, доктор, что получается, когда исследователь вместо того, чтобы идти параллельно и ощупью с природой, форсирует вопрос и приподнимает завесу: на, получай Шарикова и ешь его с кашей.
– Филипп Филиппович, а если бы мозг Спинозы?
– Да! – рявкнул Филипп Филиппович. – Да! Если только злосчастная собака не помрёт у меня под ножом, а вы видели – какого сорта эта операция. Одним словом, я – Филипп Преображенский, ничего труднее не делал в своей жизни. Можно привить гипофиз Спинозы или ещё какого-нибудь такого лешего и соорудить из собаки чрезвычайно высокостоящего. Но на какого дьявола? – спрашивается. Объясните мне , зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно. Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого. Доктор, человечество само заботится об этом и в эволюционном порядке каждый год упорно, выделяя из массы всякой мрази, создаёт десятками выдающихся гениев, украшающих земной шар. Теперь вам понятно, доктор, почему я опорочил ваш вывод в истории Шариковской болезни. Моё открытие, черти б его съели, с которым вы носитесь, стоит ровно один ломаный грош… Да, не спорьте, Иван Арнольдович, я ведь уж понял. Я же никогда не говорю на ветер, вы это отлично знаете. Теоретически это интересно. Ну, ладно! Физиологи будут в восторге. Москва беснуется… Ну, а практически что? Кто теперь перед вами? – Преображенский указал пальцем в сторону смотровой, где почивал Шариков, – исключительный прохвост.
– Но кто он – Клим, Клим, – крикнул профессор, – Клим Чугункин (Борменталь открыл рот) – вот что-с: две судимости, алкоголизм, «всё поделить», шапка и два червонца пропали (тут Филипп Филиппович вспомнил юбилейную палку и побагровел) – хам и свинья… Ну, эту палку я найду. Одним словом, гипофиз – закрытая камера, определяющая человеческое данное лицо. Данное! «От Севильи до Гренады…» – свирепо вращая глазами, кричал Филипп Филиппович, – а не общечеловеческое. Это – в миниатюре – сам мозг. И мне он совершенно не нужен, ну его ко всем свиньям. Я заботился совсем о другом, об евгенике, об улучшении человеческой породы. потерялся.