А во лбу звезда горит. (красавица красы невиданной) Там русский дух - там русью пахнет. (запах родины) И я там был - мед, пиво пил. По усам текло, а в рот не попало. (не всяк пир пирут за мир) Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. (языком болтать не мешки ворочать) Мал да удал - далеко ускакал, траву перемял и вдаль убежал. Реки молочные, берега кисельные. В чистом поле, в широком раздолье, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, за крутыми берегами. Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает. Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка. Гусли-самогуды: сами заводятся, сами играют, сами пляшут, сами песни поют. За белы руки принимали, за столы белодубовы сажали, за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные. Из милости копытом траву-мураву досягает. Избушка, избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, ко мне передом! Мертвой водой окропить - плоть и мясо срастаются, живой водой окропить - мертвый оживает. На море, на окияне, на острове на буяне лежит бел-горюч камень алатырь. На море, на окияне, на острове на буяне стоит бык печеный: в заду чеснок толченый, с одного боку-то режь, а с другого макай на ешь. На поле-поляне, на высоком кургане. Не белы снега в чистом поле забелелись.. . Не за былью и сказка гоняется. По локоть в красном золоте, по колени ноги в чистом серебре. Под светлым месяцем, под-белыми облаками, под частыми звездами . Под темными лесами, под ходячими облаками, под частыми звездами, под красным солнышком. Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой! Сивка-бурка, вещий каурка. Сказка от начала начинается, до конца читается, в середке не перебивается. Промеж глаз калена стрела укладывается. Растет не по дням, по часам, как пшеничное тесто на опаре киснет. Жил-был царь овес, он все сказки унес.
В наши дни, когда космос заселен людьми и Земля, как голубое маковое зерно, отчетливо видна с далеких планет, когда ежедневно стаи ракет уплывают с Земли в океан пустоты и возвращаются обратно, трудно представить себе пропажу космического корабля. Да еще такого корабля, как "Виктория"!.. "Виктория", краса звездного флота, фантастическая птица с гордо вздернутым вперед клювом, совершала броски в Ближний, Дальний и Конечный космос. Ее серо-стальные бока и крылья отполировал ветер разноцветных звезд; ее острый шпиль пронзал пустоту с беззаботной легкостью иглы, скользящей сквозь кусок ткани. Двигатели точно выводят "Викторию" к самой отдаленной цели, и гигантский лайнер причаливает с осторожностью шлюпки в порту незнакомой планеты, возле космической станции или у порога одноместного корабля астронавта, затерянного среди звезд. Сотни историй в судовом журнале о ближних и дальних рейсах "Виктории". Но этот рассказ -- о последнем путешествии, когда корабль, попав случайно в беду, оказался достойным своего знаменитого имени-девиза: "Победа!" В космосе все на виду, словно в аквариуме. Телескопы, станции, спутники, корабли изучили звездный мир до мельчайшего "винтика". И ни один мастер небесной механики не мог, разумеется, предсказать, что первоклассный пассажирский лайнер исчезнет однажды в бесконечности из-за тайного обитателя трюмов, точнее -- из-за обыкновенного грызуна. Однако в этой истории немало странного. И что еще важно: "Виктория" уточнила движение Стрелы времени: люди острее почувствовали, куда нацелен наконечник этой Стрелы, увидели разницу между и будущим Земли.
А во лбу звезда горит. (красавица красы невиданной)
Там русский дух - там русью пахнет. (запах родины)
И я там был - мед, пиво пил. По усам текло, а в рот не попало. (не всяк пир пирут за мир)
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. (языком болтать не мешки ворочать)
Мал да удал - далеко ускакал, траву перемял и вдаль убежал.
Реки молочные, берега кисельные.
В чистом поле, в широком раздолье, за темными лесами, за зелеными лугами, за быстрыми реками, за крутыми берегами.
Баба-яга, костяная нога, в ступе едет, пестом упирает, помелом след заметает.
Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка.
Гусли-самогуды: сами заводятся, сами играют, сами пляшут, сами песни поют.
За белы руки принимали, за столы белодубовы сажали, за скатерти браные, за яства сахарные, за питья медвяные.
Из милости копытом траву-мураву досягает.
Избушка, избушка на курьих ножках, повернись к лесу задом, ко мне передом!
Мертвой водой окропить - плоть и мясо срастаются, живой водой окропить - мертвый оживает.
На море, на окияне, на острове на буяне лежит бел-горюч камень алатырь.
На море, на окияне, на острове на буяне стоит бык печеный: в заду чеснок толченый, с одного боку-то режь, а с другого макай на ешь.
На поле-поляне, на высоком кургане.
Не белы снега в чистом поле забелелись.. .
Не за былью и сказка гоняется.
По локоть в красном золоте, по колени ноги в чистом серебре.
Под светлым месяцем, под-белыми облаками, под частыми звездами .
Под темными лесами, под ходячими облаками, под частыми звездами, под красным солнышком.
Сивка-бурка, вещий каурка, стань передо мной, как лист перед травой!
Сивка-бурка, вещий каурка.
Сказка от начала начинается, до конца читается, в середке не перебивается.
Промеж глаз калена стрела укладывается.
Растет не по дням, по часам, как пшеничное тесто на опаре киснет.
Жил-был царь овес, он все сказки унес.