После «Повестей Белкина» , в октябре 1832 года, А. С. Пушкин принялся за роман в трех частях, который остался незаконченным и был напечатан только после его смерти. Это был «Дубровский» , названный так по имени главного героя. В рукописи заглавия нет, на первом листе просто сказано: «Том первый. Глава первая» . Пушкиным были написаны только два тома. Как показывают отметки в рукописи, второй том был закончен в феврале 1833 года. В основу романа Пушкин положил случай, довольно характерный для отношений между помещиками и для судебного произвола, существовавшего в то время. Пользуясь своим влиянием, сильный и богатый помещик всегда мог притеснить бедного соседа и даже отнять у него законно принадлежащее ему имение. Об одном таком случае рассказал Пушкину его приятель Нащокин, знавший некоего помещика Островского, который был разорен своим знатным соседом, лишился имения и вместе со своими крестьянами организовал разбойничью шайку. Писатель заботился о рЬалистической правдивости своего романа, о приближении его к подлинной действительности. Реализм Пушкина в этом романе принимает критическую окраску. Каждое из действующих лиц в «Дубровском» носит признаки своей социальной принадлежности. Например, » богатый помещик Троекуров. Его роль в романе «злодейская» . Но до натуре он совсем не «злодей» . У него есть задатки благородства и великодушия. Несмотря на разницу в богатстве, он уважает и любит своего старого товарища Дубровского, высказывает намерение выдать свою дочь Машу за сына Дубровского Владимира, собирается загладить свою несправедливость и вернуть старику Дубровскому отобранное имение. Но все эти хорошие задатки гибнут в той атмосфере, в которой он живет: все потакают его капризам, он ни в ком никогда не встречает сопротивления. «Избалованный всем, что только окружало его, - говорится в романе, - он привык давать полную волю всем порывам пылкого своего нрава и всем затеям довольно ограниченного ума» . Троекуров - явление типическое, и не только для своего времени. Такие Троекуровы неизбежно возникают в обстановке безграничного произвола одних и полного бесправия других. В старике Дубровском сказывается та же дворянская порода, только в иных формах. Бедность (конечно, относительная) не только не уменьшает, но еще и обостряет дворянскую гордость. В столкновении с Троекуровым, в сущности, он является нападающей стороной, так как первый задел его: сам охотник, он не мог удержаться от зависти при виде великолепной псарни своего богатого соседа и сказал ему колкость, на которую тот сначала не обратил внимания. Окончательный разрыв последовал тогда, когда Дубровский, верный своим твердым дворянским правилам, потребовал присылки к нему троекуров- ского псаря для наказания за его дерзкий ответ. Возникшая из пустяков ссора растет и приводит в конце концов к тяжелым последствиям как для самого старика Дубровского, так и для молодых героев романа - Владимира и Маши. Это постепенное развитие вражды, разгорающейся, как костер, описано у Пушкина с величайшим художественным мастерством: все события естественно вытекают одно из другого. Крестьяне в романе непримиримее и последовательнее в своей ненависти к насильникам, чем их обиженный барин. Поведение их самое решительное: «Умрем, а не выдадим» , - говорят они Владимиру. Крестьяне вступаются за молодого барина, потому что только в нем и могут найти хоть какую-нибудь защиту.
«... Около 300 лет назад был провозглашен наш исторический „Lex sexualis“: „всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер“.
Ну, дальше там уж техника. Вас тщательно исследуют в лабораториях Сексуального Бюро, точно определяют содержание половых гормонов в крови — и вырабатывают для вас соответствующий Табель сексуальных дней».
В 1919 — 1921 годах активно обсуждалась идея раскрепощения женщин в моральном и физическом плане. Одной из яростных ее сторонниц была Александра Михайловна Коллонтай — революционерка, государственный деятель и дипломат.
«Для рабочего класса большая текучесть и меньшая закрепленность общения полов вполне совпадают и даже непосредственно вытекают из основных задач данного класса», — считала Коллонтай. Она же составила доклад о вреде ревности и хотела, чтобы Совет Народных Комиссаров отменил ревность декретом.
До декрета дело, конечно, не дошло, но на фоне подобных выступлений родилась и новая теория «стакана воды» — сводящая любовь только к половым отношениям. Более того, популярность набирала идея одиночного материнства: девушки мечтали забеременеть от гениального или талантливого мужчины, чтобы потом растить ребенка самостоятельно в полной уверенности, что воспитывают будущего гения.
«Мы через комнату, где стояли маленькие, детские кровати (дети в ту эпоху были тоже частной собственностью)».
Как вы помните, в мире, где живет Д-503, развито «детоводство». Рожать позволено только определенным «нумерам», которые отвечают всем критериям, обозначенным генетиками Единого Государства. После рождения ребенок должен содержаться на «Детско-воспитательном Заводе», предполагается, что он становится собственностью государства и не принадлежит родителям.
Эта идея также пропагандировалась Коллонтай и изложена в ее книге «Семья и коммунистическое государство»: «Сознательная работница-мать должна дорасти до того, чтобы не делать разницы между твоими и моими, а помнить, что есть лишь наши дети, дети коммунистической трудовой России. <...> На месте узкой любви матери только к своему ребенку должна вырасти любовь матерей ко всем детям великой трудовой семьи». По мнению Александры Михайловны, дети должны были воспитываться в государственных учреждениях, в то время, когда их матери отдавали все свое время на благо государства.
«Вот был мой путь: от части к целому; часть — R-13, величественное целое — наш Институт Государственных Поэтов и Писателей».
А вот идея Института Государственных Поэтов и Писателей в России была воплощена. Организация, в которой состоял герой романа R-13 — это аллюзия на «Пролеткульт», идеологами которого были Александр Богданов и Алексей Гастев.
«Пролеткульт около 15 лет (с 1917 по 1932 гг.) и включал в себя не только «цеха» поэтов и писателей. Так, наиболее ярким отделением этой организации был театр, в котором в свое время работали Сергей Эйзенштейн и Григорий Александров.
«Кто, прочитав их, не склонится набожно перед самоотверженным трудом этого Нумера из Нумеров? А жуткие красные „Цветы Судебных приговоров“? А бессмертная трагедия „Опоздавший на работу“? А настольная книга „Стансов о половой гигиене“?»
Здесь, в первую очередь, нас интересует трагедия, действительно оказавшаяся бессмертной. Речь идет о пьесе Горького «Работяга Словотеков», впервые поставленной в петроградском Театре народной комедии 16 мая 1920 года.
Эту пьесу Замятин упоминает и в статье «Я боюсь», горько иронизируя над тем, что власть яростно оберегает политическую и социальную «невинность» жителей советской России: «...где нам думать об Аристофане, когда даже невиннейший „Работяга Словотеков“ Горького снимается с репертуара, дабы охранить от соблазна этого малого несмышленыша — демос российский!». Аллюзия на Горького подчеркивает нелепость рассуждений Д-503.
«Цветы судебных приговоров» — намек на сборник стихотворений Шарля Бодлера, обвиненного в безнравственности.
«...настольная книга „Стансов о половой гигиене“» — отсылка к кодексу половой морали П. Фридлендер.
«— А вы слыхали: будто какую-то операцию изобрели — фантазию вырезывают? (На днях в самом деле я что-то вроде этого слышал.)
— Ну, знаю. При чем же это тут?
— А при том, что я бы на вашем месте — пошел и по сделать себе эту операцию».
Вероятно, речь идет о лоботомии. Есть основания полагать, что Замятину было известно о неудачной работе швейцарского психиатра Готлиба Буркхардта, в 1888 году удалившего лобные доли у шести пациентов, страдающих слуховыми галлюцинациями. Операция привела к гибели и самоубийствам пациентов.
Відповідь:
«... Около 300 лет назад был провозглашен наш исторический „Lex sexualis“: „всякий из нумеров имеет право — как на сексуальный продукт — на любой нумер“.
Ну, дальше там уж техника. Вас тщательно исследуют в лабораториях Сексуального Бюро, точно определяют содержание половых гормонов в крови — и вырабатывают для вас соответствующий Табель сексуальных дней».
В 1919 — 1921 годах активно обсуждалась идея раскрепощения женщин в моральном и физическом плане. Одной из яростных ее сторонниц была Александра Михайловна Коллонтай — революционерка, государственный деятель и дипломат.
«Для рабочего класса большая текучесть и меньшая закрепленность общения полов вполне совпадают и даже непосредственно вытекают из основных задач данного класса», — считала Коллонтай. Она же составила доклад о вреде ревности и хотела, чтобы Совет Народных Комиссаров отменил ревность декретом.
До декрета дело, конечно, не дошло, но на фоне подобных выступлений родилась и новая теория «стакана воды» — сводящая любовь только к половым отношениям. Более того, популярность набирала идея одиночного материнства: девушки мечтали забеременеть от гениального или талантливого мужчины, чтобы потом растить ребенка самостоятельно в полной уверенности, что воспитывают будущего гения.
«Мы через комнату, где стояли маленькие, детские кровати (дети в ту эпоху были тоже частной собственностью)».
Как вы помните, в мире, где живет Д-503, развито «детоводство». Рожать позволено только определенным «нумерам», которые отвечают всем критериям, обозначенным генетиками Единого Государства. После рождения ребенок должен содержаться на «Детско-воспитательном Заводе», предполагается, что он становится собственностью государства и не принадлежит родителям.
Эта идея также пропагандировалась Коллонтай и изложена в ее книге «Семья и коммунистическое государство»: «Сознательная работница-мать должна дорасти до того, чтобы не делать разницы между твоими и моими, а помнить, что есть лишь наши дети, дети коммунистической трудовой России. <...> На месте узкой любви матери только к своему ребенку должна вырасти любовь матерей ко всем детям великой трудовой семьи». По мнению Александры Михайловны, дети должны были воспитываться в государственных учреждениях, в то время, когда их матери отдавали все свое время на благо государства.
«Вот был мой путь: от части к целому; часть — R-13, величественное целое — наш Институт Государственных Поэтов и Писателей».
А вот идея Института Государственных Поэтов и Писателей в России была воплощена. Организация, в которой состоял герой романа R-13 — это аллюзия на «Пролеткульт», идеологами которого были Александр Богданов и Алексей Гастев.
«Пролеткульт около 15 лет (с 1917 по 1932 гг.) и включал в себя не только «цеха» поэтов и писателей. Так, наиболее ярким отделением этой организации был театр, в котором в свое время работали Сергей Эйзенштейн и Григорий Александров.
«Кто, прочитав их, не склонится набожно перед самоотверженным трудом этого Нумера из Нумеров? А жуткие красные „Цветы Судебных приговоров“? А бессмертная трагедия „Опоздавший на работу“? А настольная книга „Стансов о половой гигиене“?»
Здесь, в первую очередь, нас интересует трагедия, действительно оказавшаяся бессмертной. Речь идет о пьесе Горького «Работяга Словотеков», впервые поставленной в петроградском Театре народной комедии 16 мая 1920 года.
Эту пьесу Замятин упоминает и в статье «Я боюсь», горько иронизируя над тем, что власть яростно оберегает политическую и социальную «невинность» жителей советской России: «...где нам думать об Аристофане, когда даже невиннейший „Работяга Словотеков“ Горького снимается с репертуара, дабы охранить от соблазна этого малого несмышленыша — демос российский!». Аллюзия на Горького подчеркивает нелепость рассуждений Д-503.
«Цветы судебных приговоров» — намек на сборник стихотворений Шарля Бодлера, обвиненного в безнравственности.
«...настольная книга „Стансов о половой гигиене“» — отсылка к кодексу половой морали П. Фридлендер.
«— А вы слыхали: будто какую-то операцию изобрели — фантазию вырезывают? (На днях в самом деле я что-то вроде этого слышал.)
— Ну, знаю. При чем же это тут?
— А при том, что я бы на вашем месте — пошел и по сделать себе эту операцию».
Вероятно, речь идет о лоботомии. Есть основания полагать, что Замятину было известно о неудачной работе швейцарского психиатра Готлиба Буркхардта, в 1888 году удалившего лобные доли у шести пациентов, страдающих слуховыми галлюцинациями. Операция привела к гибели и самоубийствам пациентов.
Пояснення: