После бала Чацкий, понимая, что никто его не воспринимает всерьез, намеревается уехать из Москвы, но останавливается в коридоре за лестницей и слышит, как Молчалин признается в любви служанке Лизе. Этот разговор слышит и Софья. Она понимает, что полюбила недостойного. Потом приходит Фамусов и из их разговора Чацкий понимает, что это Софья пустила слух о его сумасшествии. У него потом длинный монолог, в котором он говорит всем то, что о них думает и произносит фразу "Карету мне, карету! " Т. к. все (кроме Софьи) на самом деле думают, что Чацкий болен, они не обращают на него внимания. Фамусов говорит Софье ехать "В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов", заботясь только о том, что подумает про все это "Княкиня Марья Алексевна".
Нема розумнішої служби, як гражданська! Здається, якби мене опреділив був покійний папінька на гражданську, то вийшов би первий чиновник! Коли ж покійний і не думав про це — все дбав про хазяйство. Пасіка, чумачка голову йому заморочили, а тепер другий світ настав: треба чина, дворянства; а поки-то вилізеш в люде, станеш на дворянську ногу, то багато клопоту![1] — Дія перша, ява III.
Ти, сину, не дружи з нерівнею, краще з вищими, ніж з нижчими.[2] — Дія перша, ява VI.
…а піт йому ллє, а пил припада на лице, і смуги по всій тварі, та дьогтьом смердить від нього, як від мазниці…[2] — Про селянина. Дія перша,
Объяснение:
После бала Чацкий, понимая, что никто его не воспринимает всерьез, намеревается уехать из Москвы, но останавливается в коридоре за лестницей и слышит, как Молчалин признается в любви служанке Лизе. Этот разговор слышит и Софья. Она понимает, что полюбила недостойного. Потом приходит Фамусов и из их разговора Чацкий понимает, что это Софья пустила слух о его сумасшествии. У него потом длинный монолог, в котором он говорит всем то, что о них думает и произносит фразу "Карету мне, карету! " Т. к. все (кроме Софьи) на самом деле думают, что Чацкий болен, они не обращают на него внимания. Фамусов говорит Софье ехать "В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов", заботясь только о том, что подумает про все это "Княкиня Марья Алексевна".
Нема розумнішої служби, як гражданська! Здається, якби мене опреділив був покійний папінька на гражданську, то вийшов би первий чиновник! Коли ж покійний і не думав про це — все дбав про хазяйство. Пасіка, чумачка голову йому заморочили, а тепер другий світ настав: треба чина, дворянства; а поки-то вилізеш в люде, станеш на дворянську ногу, то багато клопоту![1] — Дія перша, ява III.
Ти, сину, не дружи з нерівнею, краще з вищими, ніж з нижчими.[2] — Дія перша, ява VI.
…а піт йому ллє, а пил припада на лице, і смуги по всій тварі, та дьогтьом смердить від нього, як від мазниці…[2] — Про селянина. Дія перша,