"...Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе <...> Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. – «Здравствуй, Ассоль! – скажет он..."
"...Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния..."
"...он снял с пальца старинное дорогое кольцо, не без основания размышляя, что, может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобное орфографии. Он бережно опустил кольцо на малый мизинец, белевший из-под затылка..."
Я считаю, не то и не другое. Точнее, не только это. На протяжении романа Гендальф проявил себя могущественным волшебником как на разрушительную, так и на созидательную магию. Но народы Средиземья, от жителей Минас-Тирита до жителей Шира знали его, в первую очередь, как мудреца. И такого мудреца, чьи познания шли на пользу людям (и вообще живым существам). Он умел поддерживать, сопереживать, направлять. Сила его была не столько в осознании собственных недостатков (без чего, конечно, никак), а, скорее, в другим оставлять их слабости. Гендальф добр и он верит в добро. И эта уверенность привлекает к нему сомневающихся.
"...Ты будешь большой, Ассоль. Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе <...> Тогда ты увидишь храброго красивого принца; он будет стоять и протягивать к тебе руки. – «Здравствуй, Ассоль! – скажет он..."
"...Не раз, волнуясь и робея, она уходила ночью на морской берег, где, выждав рассвет, совершенно серьезно высматривала корабль с Алыми Парусами. Эти минуты были для нее счастьем; нам трудно так уйти в сказку, ей было бы не менее трудно выйти из ее власти и обаяния..."
"...он снял с пальца старинное дорогое кольцо, не без основания размышляя, что, может быть, этим подсказывает жизни нечто существенное, подобное орфографии. Он бережно опустил кольцо на малый мизинец, белевший из-под затылка..."
Гендальф добр и он верит в добро. И эта уверенность привлекает к нему сомневающихся.