Анализ одного из рассказов ( «Свечечка», «Плачу и рыдаю…»).
Заранее

Сказки Андерсена действительно очень сильно отличались от обычных детских сказок. Даже слащавая сентиментальность, которой обильно сдобрены многие произведения Ханса Кристиана, была лишь особенностью его характера, а отнюдь не желанием угодить детям. Мало того, развязки более трети (!)
сказок печальны, а порой и откровенно жестоки.

Об особенностях сказок Андерсена говорит и характерное название одного из его сборников - "Сказки и истории".
Под одной обложкой органично уживались как сюжеты с троллями и говорящими крысами, так и те, в которых, на первый взгляд, нет ничего сказочного ("Девочка со спичками", "Ребячья болтовня").
А все дело в том, что под пером Андерсена самая обыденная реальность приобретала то же неповторимое звучание, что и сказки. Это неудивительно, если учесть умение Андерсена смотреть на весь окружающий мир, как на чудо. Модную в XIX веке науку сказочник воспринимал тоже как очередную удивительную человека узнавать неизведанное, видеть невидимое- ну чем не чудо?
В отличие от братьев Гримм, Андер­сен создавал литературные сказки, ра­дикально перерабатывая их перво­основу и наполняя их глубокой жи­тейской философией, Тем самым его манера работы с фольклорным ма­териалом противоречила принципам научности.

Именно невероятное сочетание истовой убежденности сказочника-христианина и ироничная интонация писателя-романтика отличает сказки Андерсена от тех же братьев Гримм или Гауфа. Помнят лишь сентиментальные сюжеты, рассказанные с патетическим умилением.

Мы видим, что Пастернак прямо следует за сюжетом и образами евангельского рассказа, включает цитаты из него в свое стихотворение. Уже с самого начала земные события оказываются тесно связанными с общим строением мироздания, задается высокий тон, сознание величайшей значимости происходящего события. Христос, который в стихотворении обозначен только местоимениями Он и Я, появляется на фоне этого величественного пейзажа и оказывается еще более значительным, чем все окружающее, даже природа. Его речь величественна и проста: «Душа скорбит смертельно, / Побудьте здесь и бодрствуйте со Мной». Высокие слова, характеризующие Христа, противопоставлены словам со сниженной окраской, посредством которых показаны ученики, – валялись в придорожном ковыле, а также толпа рабов и скопище бродяг, головорезы и Иуда с предательским лобзаньем на устах. И вместе с тем у него Христос земной и человечный – такой же, как смертные, как мы. Ряд отвлеченных слов передает состояние тревоги, смертельной скорби, ощущение неизбежности страданий и смерти – того, что предназначено Христу. Это чувство затем выражено и словами: «Чтоб эта чаша смерти миновала, / В поту кровавом Он молил Отца». Смысл истории вовсе не фатальный, а человек – не безвольная песчинка. Он имеет право выбора: пассивно подчиняться чужой воле или совершить подвиг, внести свою лепту в историю. Но этот подвиг совершается не мечом, а самопожертвованием. Это и значит, что ход веков имеет не только смысл, но и ценность, в нем есть страница,которая дороже всех святынь. От одного поступка история может загореться на ходу. Слова дороже всех святынь; во имя страшного ее величья явно оценочные, они говорят о высшей степени величия, святости добровольной жертвы Христа, несущей всему человечеству. Для того чтобы человек и мир стали совершенными, и принесена эта великая жертва, изменившая ход истории. Так утверждает поэт главную ценность – силу духа противостоять злу, свободу личности, мужественно выбирающей трудный путь, идущей на самопожертвование ради высокой цели. Вчитайтесь в последнюю строфу стихотворения: «Ко Мне на суд, как баржи каравана, / Столетья поплывут из темноты». Вот он, ход истории: все ее движение отныне будет измеряться величием жертвы Христа. И, как всегда у Пастернака, высокая мысль передается через конкретную картину, вечное – через обыкновенное и современное.