rustikkhusnutdi

05.11.2020 22:59 •  Литература

Атут вот она, война. на второй день повестка из военкомата, а на третий – в эшелон. провожали меня все четверо моих: ирина, анатолий и дочери – настенька и олюшка. все держались молодцом. ну, у дочерей – не без того, посверкивали слезинки. анатолий только плечами передёргивал, как от холода, ему к тому времени уже семнадцатый год шёл, а ирина такой я её за все семнадцать лет нашей совместной жизни ни разу не видал. ночью у меня на плече и на груди рубаха от её слез не просыхала, и утром такая же пришли на вокзал, а я на неё от жалости глядеть не могу: губы от слёз распухли, волосы из-под платка выбились, и глаза мутные, несмысленные, как у тронутого умом человека. командиры объявляют посадку, а она упала мне на грудь, руки на моей шее сцепила и вся дрожит, будто подрубленное и детишки её уговаривают и я, – ничего не ! другие женщины с мужьями, с сыновьями разговаривают, а моя прижалась ко мне, как лист к ветке, и только вся дрожит, а слова вымолвить не может. я и говорю ей: «возьми же себя в руки, милая моя иринка! скажи мне хоть слово на прощанье». она и говорит и за каждым словом всхлипывает: «родненький не мы с на свете» тут у самого от жалости к ней сердце на части разрывается, а тут она с такими словами. должна бы понимать, что мне тоже нелегко с ними расставаться, не к тёще на блины собрался. зло меня тут взяло! силой я разнял её руки и легонько толкнул в плечи. толкнул вроде легонько, а сила- то у меня была дурачья; она попятилась, шага три ступнула назад и опять ко мне идёт мелкими шажками, руки протягивает, а я кричу ей: «да разве же так прощаются? что ты меня раньше времени заживо хоронишь? ! » ну, опять обнял её, вижу, что она не в он на полуслове резко оборвал рассказ, и в наступившей тишине я услышал, как у него что-то клокочет и булькает в горле. чужое волнение передалось и мне. искоса взглянул я на рассказчика, но ни единой слезинки не увидел в его словно бы мертвых, потухших глазах. он сидел, понуро склонив голову, только большие, безвольно опущенные руки мелко дрожали, дрожал подбородок, дрожали твёрдые – не надо, друг, не вспоминай! – тихо проговорил я, но он, наверное, не слышал моих слов и, каким-то огромным усилием воли поборов волнение, вдруг сказал охрипшим, странно изменившимся голосом: – до самой смерти, до последнего моего часа, помирать буду, а не прощу себе, что тогда её он снова и надолго замолчал. пытался свернуть папиросу, но газетная бумага рвалась, табак сыпался на колени. наконец он всё же кое-как сделал кручонку, несколько раз жадно затянулся и, покашливая, продолжал: – оторвался я от ирины, взял её лицо в ладони, целую, а у неё губы, как лёд. с детишками попрощался, бегу к вагону, уже на ходу вскочил на подножку. поезд взял с места тихо-тихо; проезжать мне – мимо своих. гляжу, детишки мои осиротелые в кучку сбились, руками мне машут, хотят улыбаться, а оно не выходит. а ирина прижала руки к груди; губы белые, как мел, что-то она ими шепчет, смотрит на меня, не сморгнёт, а сама вся вперёд клонится, будто хочет шагнуть против сильного такой она и в памяти мне на всю жизнь осталась: руки, прижатые к груди, белые губы и широко раскрытые глаза, полные по большей части такой я её и во сне всегда зачем я её тогда оттолкнул? сердце до сих пор, как вспомню, будто тупым ножом (м.а. шолохов, «судьба человека») какие черты характера андрея соколова проявились в данном фрагменте? какую роль в фрагменте играют художественные детали?