1. Реквием — это траурный жанр музыки. Я считаю, что Ахматова использовала этот термин в качестве выражения своих эмоций на происходящее вокруг в стране и с ней самой, и со всеми жителями этой страны.
2. Одними из первых жертв тоталитарного произвола стали самые близкие и родные люди поэтессы – ее супруг, Николай Гумилев, и их общий сын, Лев Гумилев. Мужа расстреляли как контрреволюционера, а сын был арестован только потому, что носил отцовскую «позорную» фамилию. И в начале, автор говорит о том, что происходило с большей частью населения, и с ней в том числе, чтобы показать реальное положение дел на тот момент.
3. «Реквием» полностью соответствует структуре и содержанию поэмы. Она состоит из пролога, основной части, эпилога, но при этом имеет сложную структуру. Стихи отличаются друг от друга по ритму, по стилю. Некоторые из них напоминают народные песни, в других появляются библейские темы. Однако все произведения, вошедшие в этот. цикл, объединяют мотивы горя, утраты, смерти. Произведения, включенные в цикл «Реквием», передают душевное состояние, переживания лирической героини Ахматовой. Именно они составляют содержание произведения.
4. Особенность композиции поэмы заключается в том, что первые две главы образуют пролог, а две последние — эпилог. Они несколько отличаются от всей остальной части поэмы.
5. Сюжет поэмы составляет личная трагедия поэтессы, а главная идея произведения — выражение масштабов народного горя.
6. Сцена ареста ассоциируется с выносом тела усопшего. «Шла как на выносе» — это напоминание о похоронах. Гроб выносят из дома. За ним идут близкие, родственники, плачущие дети; оплыла свеча- все эти детали являются своеобразным дополнением к картине.
7. Вторая глава представляет собой переживания за арест мужа и сына Ахматовой, уже в иных красках и эмоциях. В этой главе упоминается жёлтый цвет. "Желтый" цвет имеет как положительную, так и отрицательную символику. В данном случае он упоминается как в связи с отчаяньем и грустью героини, так и для олицетворения языка общения с богом.
8. Страдания поэтессы достигли апогея, в результате она практически ничего не замечает вокруг. Вся жизнь стала похожа на бесконечно кошмарный сон. И именно поэтому рождаются эти несвязные строки.
9. Тема двойственности героини развивается как бы в нескольких направлениях. Она видит себя в безмятежном и сопоставляет с собой нынешней.
10. С глаголов, в «Реквиеме» привычное соотношение вещей для героини смещается, рождаются фантасмагорические сочетания образов, причудливые цепочки ассоциаций, навязчивые и пугающие идеи, как бы выходящие из-под контроля сознания.
11. В строки вложен религиозный смысл. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии; страдания сына – с муками Христа, распинаемого на кресте.
12. Объявленный приговор и связанные с ним мрачные, траурные предчувствия вступают в противоречие с миром природы, окружающей жизнью: «каменное слово» приговора падает на «ещё живую грудь».
13. Все действия, предпринимаемые героиней, носят противоестественный, больной характер: убивание памяти, окаменение души, попытка «снова научиться жить», как бы после смерти или тяжёлой болезни, т.е. после того, как «раз-училась жить». Всё пережитое Ахматовой отнимает у неё самое естественное человеческое желание – желание жить. Теперь уже утрачен тот смысл, который поддерживает человека в самые тяжёлые периоды жизни. И поэтому поэтесса обращается «К смерти», зовёт её, надеется не её скорый приход. Смерть для неё - освобождение от страданий.
14. Когда приходит безумие, Человек не может выдержать того, что выпало на его долю. А безумие оказывается теперь уже можно не думать о реальной действительности, столь жестокой и бесчеловечной, и в этом случае можно сказать, что безумие не сильнее смерти, это просто следующая ступень в осознании действительности, которую, по-видимому, суждено преодолеть не всем.
15. Судя по образам и мотивам, в главе 10 раскрывается вся боль матери, потерявшей сына, в связи с этим объяснимо появление в поэме картины Распятия Христа в сознании героини на грани жизни и смерти.
Какой у нас был пионервожатый! Бывший моряк! Студент педагогического института! Во время каникул решил поработать в пионерском лагере. Девчонки ловили каждую фразу и потом подробно обсуждали. Малыши так и липли к Яше. Мальчишки, даже самые старшие, перенимали у него всё: походку, манеру говорить и встряхивать головой, откидывая волосы. Ходил он в тельняшке и светлых спортивных брюках и в этой простой одежде казался нам, старшим девочкам, необыкновенно стройным и красивым.
Речка наша, , в том месте, где мы купались, была узкая и мелкая — в самом глубоком месте по шейку. Но мы нашу речку любили, потому что отдыхали рядом с ней не первый год и привыкли к нашему пляжу, к песчаному мыску, окружённому густым кустарником, плакучей иве, по толстому стволу которой можно было ходить, как по мостику; к крошечным серебристым малькам, пасущимся в прозрачной прибрежной воде.
Конечно, Яша был пловец не чета нам, он привык в море плавать, ему наша речка должна была казаться жалким ручейком. Он мог бы нам откровенно сказать, что ему скучно плавать в нашей речушке,— ему мы бы это простили. Но он ни разу ничего плохого про нашу речку не сказал. А плавал он здорово, только ему развернуться было негде.
По вечерам Яша иногда пел, а пионервожатая Люба подыгрывала ему на аккордеоне.
Яша со всеми был одинаково весел и доброжелателен. Но нам этого казалось мало. Мы искали проявлений хоть крошечного внимания к каждой из нас в отдельности. Если какая-нибудь девочка говорила:
— Ох, мне от Яши сегодня влетело!
Или:
— Яша просил меня волейбольную площадку подмести,— то этой девочке начинали завидовать, потому что Яша именно её отметил особым вниманием.
Мальчишки дразнили нас, что мы все в Яшу , но этого не было! Этот вопрос в женских палатах обсуждался, и мы пришли к единодушному решению: мы в Яшу не влюблены, а просто уважаем его как человека.
Конечно, не обошлось без исключений: из двенадцатой палаты дошла до того, что осколком стекла выцарапала на руке «Яша»вообще была ненормальная. Это она сама попросила называть её не , потому что, видите ли, папа с мамой её так называют так , нам это было безразлично. Но она и во всём остальном была не такая, как все. Она всего боялась. Грозы боялась — в двенадцать-то лет! Визжала при виде червяка или лягушки. Даже воды она боялась, хотя ей очень нравилось ходить на речку. Она забиралась в воду по щиколотку, садилась на корточки и потихоньку обрызгивала себя. На лице у неё при этом отражалось такое блаженство, что поневоле становилось смешно.
Однажды кто-то из подруг незаметно подкрался сзади к да как толкнёт её в спину. Та шлёпнулась лицом вперёд, наглоталась от неожиданности взбаламученной воды, выскочила на берег и долго кашляла и дрожала всем телом, и в чёрных глазах её был такой испуг, словно в самом деле что-то ужасное случилось. Мы постоянно толкали и топили друг друга — это было самое обычное дело, и поэтому за никто и не подумал заступиться.
А сколько было рыбкой! Лида поймала в речке крошечную рыбешку, пустила в банку и принесла в палату. Поставила банку на тумбочку у своей постели, бросила туда травинки и крошки хлеба и мечтала, как она отвезёт рыбку домой. А её соседки на следующий день прибежали с прогулки пораньше, рыбку выбросили, а в банку посадили лягушку. Когда Лида вошла в палату и увидела, в кого превратилась её рыбка, она завизжала на весь дом, бросилась на кровать вниз лицом, крепко зажмурилась, зажала уши пальцами и пролежала так до самого полдника, даже обедать не ходила. У неё это был такой когда её особенно доводили, она сжималась в комок, зажав уши и зажмурив глаза. Поступок соседок многие осудили. Очень уж безобидная душа, никогда не жаловалась, и, если хоть на день её оставляли в покое, она веселела, из чёрных глаз её исчезал страх, и она рассказывала даже какую-нибудь сказку — она их сама умела сочинять.
Наша шестнадцатая палата над Лидой никогда не издевалась, хотя и мы к ней, конечно, всерьёз не относились. Но для соседок по палате шутки над ней стали чем-то вроде зарядки для ума. Они изощрялись друг перед другом, как могли.
Может, веди себя Лида как-нибудь иначе, умей она хоть немного постоять за себя, девчонки не посмели бы так себя вести. Но она умела только сжиматься в комочек и зажимать глаза и уши.
В родительский день к Лиде приехала мама, старая, мы даже сперва решили, что это не мама, а бабушка. Едва успела она сойти со ступеньки автобуса, как Лида бросилась к ней с криком:
— Мама, возьми меня отсюда!
— единственная моя! — отвечала мама, прижимая к себе дочь. — Неужели тебе тут не нравится? Ты посмотри, как тут хорошо! Воздух какой, птицы поют, а сколько игр! Ведь это же счастье — жить в таком замечательном лагере! Ты окрепнешь после болезни, поправишься...
1. Реквием — это траурный жанр музыки. Я считаю, что Ахматова использовала этот термин в качестве выражения своих эмоций на происходящее вокруг в стране и с ней самой, и со всеми жителями этой страны.
2. Одними из первых жертв тоталитарного произвола стали самые близкие и родные люди поэтессы – ее супруг, Николай Гумилев, и их общий сын, Лев Гумилев. Мужа расстреляли как контрреволюционера, а сын был арестован только потому, что носил отцовскую «позорную» фамилию. И в начале, автор говорит о том, что происходило с большей частью населения, и с ней в том числе, чтобы показать реальное положение дел на тот момент.
3. «Реквием» полностью соответствует структуре и содержанию поэмы. Она состоит из пролога, основной части, эпилога, но при этом имеет сложную структуру. Стихи отличаются друг от друга по ритму, по стилю. Некоторые из них напоминают народные песни, в других появляются библейские темы. Однако все произведения, вошедшие в этот. цикл, объединяют мотивы горя, утраты, смерти. Произведения, включенные в цикл «Реквием», передают душевное состояние, переживания лирической героини Ахматовой. Именно они составляют содержание произведения.
4. Особенность композиции поэмы заключается в том, что первые две главы образуют пролог, а две последние — эпилог. Они несколько отличаются от всей остальной части поэмы.
5. Сюжет поэмы составляет личная трагедия поэтессы, а главная идея произведения — выражение масштабов народного горя.
6. Сцена ареста ассоциируется с выносом тела усопшего. «Шла как на выносе» — это напоминание о похоронах. Гроб выносят из дома. За ним идут близкие, родственники, плачущие дети; оплыла свеча- все эти детали являются своеобразным дополнением к картине.
7. Вторая глава представляет собой переживания за арест мужа и сына Ахматовой, уже в иных красках и эмоциях. В этой главе упоминается жёлтый цвет. "Желтый" цвет имеет как положительную, так и отрицательную символику. В данном случае он упоминается как в связи с отчаяньем и грустью героини, так и для олицетворения языка общения с богом.
8. Страдания поэтессы достигли апогея, в результате она практически ничего не замечает вокруг. Вся жизнь стала похожа на бесконечно кошмарный сон. И именно поэтому рождаются эти несвязные строки.
9. Тема двойственности героини развивается как бы в нескольких направлениях. Она видит себя в безмятежном и сопоставляет с собой нынешней.
10. С глаголов, в «Реквиеме» привычное соотношение вещей для героини смещается, рождаются фантасмагорические сочетания образов, причудливые цепочки ассоциаций, навязчивые и пугающие идеи, как бы выходящие из-под контроля сознания.
11. В строки вложен религиозный смысл. Страдания матери ассоциируются с состоянием Богородицы, Девы Марии; страдания сына – с муками Христа, распинаемого на кресте.
12. Объявленный приговор и связанные с ним мрачные, траурные предчувствия вступают в противоречие с миром природы, окружающей жизнью: «каменное слово» приговора падает на «ещё живую грудь».
13. Все действия, предпринимаемые героиней, носят противоестественный, больной характер: убивание памяти, окаменение души, попытка «снова научиться жить», как бы после смерти или тяжёлой болезни, т.е. после того, как «раз-училась жить». Всё пережитое Ахматовой отнимает у неё самое естественное человеческое желание – желание жить. Теперь уже утрачен тот смысл, который поддерживает человека в самые тяжёлые периоды жизни. И поэтому поэтесса обращается «К смерти», зовёт её, надеется не её скорый приход. Смерть для неё - освобождение от страданий.
14. Когда приходит безумие, Человек не может выдержать того, что выпало на его долю. А безумие оказывается теперь уже можно не думать о реальной действительности, столь жестокой и бесчеловечной, и в этом случае можно сказать, что безумие не сильнее смерти, это просто следующая ступень в осознании действительности, которую, по-видимому, суждено преодолеть не всем.
15. Судя по образам и мотивам, в главе 10 раскрывается вся боль матери, потерявшей сына, в связи с этим объяснимо появление в поэме картины Распятия Христа в сознании героини на грани жизни и смерти.
вот
Объяснение:
Какой у нас был пионервожатый! Бывший моряк! Студент педагогического института! Во время каникул решил поработать в пионерском лагере. Девчонки ловили каждую фразу и потом подробно обсуждали. Малыши так и липли к Яше. Мальчишки, даже самые старшие, перенимали у него всё: походку, манеру говорить и встряхивать головой, откидывая волосы. Ходил он в тельняшке и светлых спортивных брюках и в этой простой одежде казался нам, старшим девочкам, необыкновенно стройным и красивым.
Речка наша, , в том месте, где мы купались, была узкая и мелкая — в самом глубоком месте по шейку. Но мы нашу речку любили, потому что отдыхали рядом с ней не первый год и привыкли к нашему пляжу, к песчаному мыску, окружённому густым кустарником, плакучей иве, по толстому стволу которой можно было ходить, как по мостику; к крошечным серебристым малькам, пасущимся в прозрачной прибрежной воде.
Конечно, Яша был пловец не чета нам, он привык в море плавать, ему наша речка должна была казаться жалким ручейком. Он мог бы нам откровенно сказать, что ему скучно плавать в нашей речушке,— ему мы бы это простили. Но он ни разу ничего плохого про нашу речку не сказал. А плавал он здорово, только ему развернуться было негде.
По вечерам Яша иногда пел, а пионервожатая Люба подыгрывала ему на аккордеоне.
Яша со всеми был одинаково весел и доброжелателен. Но нам этого казалось мало. Мы искали проявлений хоть крошечного внимания к каждой из нас в отдельности. Если какая-нибудь девочка говорила:
— Ох, мне от Яши сегодня влетело!
Или:
— Яша просил меня волейбольную площадку подмести,— то этой девочке начинали завидовать, потому что Яша именно её отметил особым вниманием.
Мальчишки дразнили нас, что мы все в Яшу , но этого не было! Этот вопрос в женских палатах обсуждался, и мы пришли к единодушному решению: мы в Яшу не влюблены, а просто уважаем его как человека.
Конечно, не обошлось без исключений: из двенадцатой палаты дошла до того, что осколком стекла выцарапала на руке «Яша»вообще была ненормальная. Это она сама попросила называть её не , потому что, видите ли, папа с мамой её так называют так , нам это было безразлично. Но она и во всём остальном была не такая, как все. Она всего боялась. Грозы боялась — в двенадцать-то лет! Визжала при виде червяка или лягушки. Даже воды она боялась, хотя ей очень нравилось ходить на речку. Она забиралась в воду по щиколотку, садилась на корточки и потихоньку обрызгивала себя. На лице у неё при этом отражалось такое блаженство, что поневоле становилось смешно.
Однажды кто-то из подруг незаметно подкрался сзади к да как толкнёт её в спину. Та шлёпнулась лицом вперёд, наглоталась от неожиданности взбаламученной воды, выскочила на берег и долго кашляла и дрожала всем телом, и в чёрных глазах её был такой испуг, словно в самом деле что-то ужасное случилось. Мы постоянно толкали и топили друг друга — это было самое обычное дело, и поэтому за никто и не подумал заступиться.
А сколько было рыбкой! Лида поймала в речке крошечную рыбешку, пустила в банку и принесла в палату. Поставила банку на тумбочку у своей постели, бросила туда травинки и крошки хлеба и мечтала, как она отвезёт рыбку домой. А её соседки на следующий день прибежали с прогулки пораньше, рыбку выбросили, а в банку посадили лягушку. Когда Лида вошла в палату и увидела, в кого превратилась её рыбка, она завизжала на весь дом, бросилась на кровать вниз лицом, крепко зажмурилась, зажала уши пальцами и пролежала так до самого полдника, даже обедать не ходила. У неё это был такой когда её особенно доводили, она сжималась в комок, зажав уши и зажмурив глаза. Поступок соседок многие осудили. Очень уж безобидная душа, никогда не жаловалась, и, если хоть на день её оставляли в покое, она веселела, из чёрных глаз её исчезал страх, и она рассказывала даже какую-нибудь сказку — она их сама умела сочинять.
Наша шестнадцатая палата над Лидой никогда не издевалась, хотя и мы к ней, конечно, всерьёз не относились. Но для соседок по палате шутки над ней стали чем-то вроде зарядки для ума. Они изощрялись друг перед другом, как могли.
Может, веди себя Лида как-нибудь иначе, умей она хоть немного постоять за себя, девчонки не посмели бы так себя вести. Но она умела только сжиматься в комочек и зажимать глаза и уши.
В родительский день к Лиде приехала мама, старая, мы даже сперва решили, что это не мама, а бабушка. Едва успела она сойти со ступеньки автобуса, как Лида бросилась к ней с криком:
— Мама, возьми меня отсюда!
— единственная моя! — отвечала мама, прижимая к себе дочь. — Неужели тебе тут не нравится? Ты посмотри, как тут хорошо! Воздух какой, птицы поют, а сколько игр! Ведь это же счастье — жить в таком замечательном лагере! Ты окрепнешь после болезни, поправишься...