Героические события грозных дней начала революции 1905 года рисуются в произведении в романтически приподнятой тональности. В романтическом плане раскрываются и характеры главных героев повести - Пети и Гаврика, матроса Родиона Жукова. Книга Катаева обращена прежде всего к детям. Это усложняет задачу изображения в ней внутреннего мира взрослого героя. Каждая новая сцена появления Жукова обогащает представление о нем читателя. Уже первый эпизод знакомства с героем нам понять психологию матроса, хотя Родион Жуков еще и не произнес ни слова. Эпизод построен как бы на контрасте уже сложившегося представления Пети об ужасном разбойнике с тем впечатлением, которое производит матрос на него в действительности. Катаев намеренно подчеркивает детали, запечатлевшиеся в сознании Пети: «толстые гвардейского сукна штаны», «рыжее голенище грубого флотского сапога с двойным швом», «голубой вытатуированный якорь».Автор иронизирует над тем представлением, которое заранее сложилось у мальчика при слове «матросу» Поведение матроса оказалось неожиданным, оно не умещалось в рамки Петиных понятий о «разбойнике». Перед Петей возникает лицо человека с «застенчивой улыбкой», смущенного собственным вторжением в дилижанс с двумя детьми и их отцом, человека, который только из-за крайней опасности вынужден оставаться здесь. Сцена преследования матроса «усатым» на пароходе «Тургенев» свидетельствует об отчаянной смелости Жукова, его находчивости. Умение воспользоваться растерянностью противника, ненависть Родиона Жукова к врагу завоевывают симпатии читателя, углубляя то первое впечатление, которое сложилось уже при первом знакомстве с ним. И осознавая опасность, грозящую герою, читатель невольно улыбается, когда матрос кричит: «Не трожь больного человека, морда!» - или когда читает авторскую ремарку: «и шарахнул усатого рейкой по морде».Писатель сумел по-новому показать взаимоотношения между подростками различных социальных слоев дореволюционного русского общества. В старой русской и переводной литературе обязательным было взросление детей, изображение «благонравного», рассудительного, чинного мальчика или девочки в противоположность шалуну, легкомысленному ребенку.Повесть Катаева - одна из тех книг, в которой правдиво воссозданы образы живых детей. Отношения Гаврика и Пети - это нормальные отношения двух ребят, примерно одинаковых по возрасту. Каждый из них интересен своим мироощущением, каждый отличается своим самобытным характером. Вот Петя уезжает с отцом и Павликом в город. Ему грустно прощаться с тем, что стало таким близким и знакомым за целое лето, ему не хочется снова надевать тесную матроску, кусающиеся чулки, неудобные ботинки. В описании чувств мальчика перед отъездом проявилась писателя раскрыть сложность духовного мира ребенка, многообразие его переживаний: «Он всей душой почувствовал себя совершенно чужим в этом холодном и пустынном мире раннего утра. Даже яма в углу огорода, чудесная глубокая яма, на дне которой так интересно и так таинственно было печь на костре картошку, и та показалась до странности чужой, незнакомой. Нет, положительно ни в ком не было сочувствия».Автор передает различные оттенки настроения Пети перед отъездом, показывает, как переключается его внимание с одного предмета на другой, подчеркивает ассоциативность впечатлений, характерную для поэтической натуры мальчика. При создании образа Гаврика автором избираются иные, более лаконичные средства художественной выразительности. Достаточно нескольких скупых, но точных деталей при описании путешествия Гаврика с бычками «на привоз», в город, чтоб перед читателем возник облик девятилетнего одесского мальчика из трудовой семьи. Он знает нелегкую цену каждой копейки, умеет гордиться своей работой и в то же время остается ребенком, любящим риск, шалость. Мальчик познает мир: опыт приносит и радости и огорчения. Гаврик вступает в разговоры со взрослыми, стремясь уяснить новое, проверить себя. Так, Гаврик, только недавно научившись определять время по часам, узнал, что «девять с половиной» все равно, что «полчаса десятого», а маленькая лошадь - «всего только поня»..
Возможны два взаимоисключающих утверждения: “Несмотря на внешнюю чёрствость и даже грубость Базарова в обращении с родителями, он нежно любит их” (Г.Бялый) и “Разве не проявляется в отношении Базарова к родителям та душевная чёрствость, которая не может быть оправдана”. Однако в диалоге Базарова и Аркадия точки над i расставлены:
“— Так видишь, какие у меня родители. Народ не строгий.
— Ты их любишь, Евгений?
— Люблю, Аркадий!”
Здесь стоит вспомнить и сцену смерти Базарова, и его последний разговор с отцом, и к Одинцовой, и финал романа — пейзаж сельского кладбища.
Получается, что отношение отцов к детям и детей к отцам похожи: отцы стремятся понять детей, дети уважают чувства отцов. Однако по мере развития сюжета взаимоотношения отцов и детей рассматриваются в несколько ином плане. Перед нами не только взаимоотношения поколений, взаимоотношения людей разных политических убеждений. Отсюда конфликт — не возрастной, а социальный. И решается он в пользу детей. Приговор отцам произносит Базаров, затем они сами признают своё поражение, а в заключение звучит голос автора: “Да он и был мертвец”. Базарову можно торжествовать? Конфликт разрешён, но роман — продолжается. И заканчивается — смертью героя, которая отнюдь не “случайность” в художественной логике романа. Дело в том, что в названии три слова. Союз “и” выступает здесь в своём прямом значении — соединительном. Потому что в жизни всегда есть чёрное и белое, правда и ложь, рождение и смерть, отцы и дети. И, наверное, правда на стороне жизни, а не на стороне отцов или детей: “Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной”. Трудно удержаться и ещё от одной цитаты. В своей статье, посвящённой роману, критик Н.Н. Страхов заметил, что Тургенев подошёл и к “отцам”, и к “детям” с одинаковой мерой. “Это одинаковая мера, эта общая точка зрения у Тургенева есть Жизнь человеческая, в самом широком её значении”.
Возможны два взаимоисключающих утверждения: “Несмотря на внешнюю чёрствость и даже грубость Базарова в обращении с родителями, он нежно любит их” (Г.Бялый) и “Разве не проявляется в отношении Базарова к родителям та душевная чёрствость, которая не может быть оправдана”. Однако в диалоге Базарова и Аркадия точки над i расставлены:
“— Так видишь, какие у меня родители. Народ не строгий.
— Ты их любишь, Евгений?
— Люблю, Аркадий!”
Здесь стоит вспомнить и сцену смерти Базарова, и его последний разговор с отцом, и к Одинцовой, и финал романа — пейзаж сельского кладбища.
Получается, что отношение отцов к детям и детей к отцам похожи: отцы стремятся понять детей, дети уважают чувства отцов. Однако по мере развития сюжета взаимоотношения отцов и детей рассматриваются в несколько ином плане. Перед нами не только взаимоотношения поколений, взаимоотношения людей разных политических убеждений. Отсюда конфликт — не возрастной, а социальный. И решается он в пользу детей. Приговор отцам произносит Базаров, затем они сами признают своё поражение, а в заключение звучит голос автора: “Да он и был мертвец”. Базарову можно торжествовать? Конфликт разрешён, но роман — продолжается. И заканчивается — смертью героя, которая отнюдь не “случайность” в художественной логике романа. Дело в том, что в названии три слова. Союз “и” выступает здесь в своём прямом значении — соединительном. Потому что в жизни всегда есть чёрное и белое, правда и ложь, рождение и смерть, отцы и дети. И, наверное, правда на стороне жизни, а не на стороне отцов или детей: “Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце ни скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами: не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том великом спокойствии «равнодушной» природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной”. Трудно удержаться и ещё от одной цитаты. В своей статье, посвящённой роману, критик Н.Н. Страхов заметил, что Тургенев подошёл и к “отцам”, и к “детям” с одинаковой мерой. “Это одинаковая мера, эта общая точка зрения у Тургенева есть Жизнь человеческая, в самом широком её значении”.
Объяснение: