Культурная память, напротив, формируется веками. Ее характеризует высокая степень формализации, и возникает она в поле церемониальной коммуникации. «Пунктами фиксации» или «объективированными формами» культурной памяти Я. Ассманн считает тексты, изображения, монументальные постройки, например египетские пирамиды, надписи и изображения в них. К ней же можно отнести ритуалы и сакральные действия как институционализированные формы коммуникации, которые, будучи «фигурами воспоминания», как бы возвышаются над временем. Носителями культурной памяти являются уже не обязательно современники «актуального сообщества вспоминающих», а особые (иногда профессиональные) хранители и носители традиции, например жрецы 9.
Культурная память обязательно связана с социальными группами, для которых она служит условием самоидентификации, укрепляя в них ощущение единства и собственного своеобразия. Она имеет «реконструктивный характер», т. е. имплицированные в ней ценностные идеи, степени релевантности, равно как и все транслируемое ею «знание о непосредственно связаны с актуальной для настоящего момента ситуацией в жизни группы 10. В этом смысле эвристически ценным может быть сравнение разных «культур воспоминания» (Я. Ассманн, в частности, сравнивает Древний Египет, Израиль и Грецию) с их специфическими видами мнемотехники, фиксирующими свойственные этим культурам традиции культурной памяти. К примеру, в искусстве надгробных монументальных памятников древних египтян, с надписями и изображениями в них, память {memoria) живых о мертвых, об их деяниях и славе (fama) переплетается с памятью о богах, что сразу же задает ей «космический масштаб», и с практикой литургического поминовения в культе. Таким образом возникает «социальная сеть», в которой живые, мертвые и боги связаны между собой, помнят друг о друге, действуют друг для друга.
Изумруд – это четырехлетний скакун американского склада серой масти, часто участвующий в беговых соревнованиях. Он содержится в конюшне некоего англичанина, увлекающегося конным спортом. Рядом с жеребцом в своих стойлах стоят и другие лошади. Это молодая кобылка Щеголиха и старый конь Онегин. За лошадьми ухаживают конюхи. Они моют своих подопечных, кормят и холят. Животные очень привязаны к ним. Но более всего они любят своего хозяина – англичанина. Изумруду он кажется таким же сильным, спокойным и бесстрашным, как и он сам. Сегодня день скачек. Это время лошади угадывали по особенному настроению конюхов, по их спешке и резким движениям. Коневод Назар вывел Изумруда во двор и стал мыть его, отжимая его лоснящуюся шерсть своей широкой рукой. Из сарая выкатывали повозки – двухколесные американки, которые использовали при скачках. В конюшне появился хозяин, который сегодня особенно придирчиво оглядывал своего любимого жеребца Изумруда. Было понятно, что в этих соревнованиях он делает ставку именно на него.
На ипподроме зазвонили. Это был сигнал к началу бегов. Англичанин подошел и сел сзади Изумруда в американку. Резвый скакун стоял, переминаясь с ноги на ногу, радуясь предстоящему бегу. Но хозяин натянул поводья, давая понять ему, что нужно внимательно слушать его указания. Бега начались. Мимо неслись ревущие трибуны. Красные призовые столбы быстро мелькали перед глазами. В этот день на ипподроме было много породистых замечательных лошадей. На Изумруда делали мало ставок. Публике казалось, что этот жеребец далеко не лучший скакун сегодня на этом поле. Еще миг, и впереди уже виднеется финиш. Напряжение и людей, и лошадей растет. Минута, и Изумруд разрывает контрольную ленту. Англичанин медленно поднимается из повозки, ставя на землю свои затекшие ноги. Он улыбается. Но его победа очень не радует публику. Люди подбегают к Изумруду, кричат, трогают тавро на крупе лошади. Слышатся возгласы: «Обман», «Деньги назад», «Поддельная лошадь». Все это пугает Изумруда. Он видит разгневанное лицо своего хозяина. Слышится звук пощечины, разрывающий этот людской вой.
Культурная память обязательно связана с социальными группами, для которых она служит условием самоидентификации, укрепляя в них ощущение единства и собственного своеобразия. Она имеет «реконструктивный характер», т. е. имплицированные в ней ценностные идеи, степени релевантности, равно как и все транслируемое ею «знание о непосредственно связаны с актуальной для настоящего момента ситуацией в жизни группы 10. В этом смысле эвристически ценным может быть сравнение разных «культур воспоминания» (Я. Ассманн, в частности, сравнивает Древний Египет, Израиль и Грецию) с их специфическими видами мнемотехники, фиксирующими свойственные этим культурам традиции культурной памяти. К примеру, в искусстве надгробных монументальных памятников древних египтян, с надписями и изображениями в них, память {memoria) живых о мертвых, об их деяниях и славе (fama) переплетается с памятью о богах, что сразу же задает ей «космический масштаб», и с практикой литургического поминовения в культе. Таким образом возникает «социальная сеть», в которой живые, мертвые и боги связаны между собой, помнят друг о друге, действуют друг для друга.
На ипподроме зазвонили. Это был сигнал к началу бегов. Англичанин подошел и сел сзади Изумруда в американку. Резвый скакун стоял, переминаясь с ноги на ногу, радуясь предстоящему бегу. Но хозяин натянул поводья, давая понять ему, что нужно внимательно слушать его указания. Бега начались. Мимо неслись ревущие трибуны. Красные призовые столбы быстро мелькали перед глазами. В этот день на ипподроме было много породистых замечательных лошадей. На Изумруда делали мало ставок. Публике казалось, что этот жеребец далеко не лучший скакун сегодня на этом поле. Еще миг, и впереди уже виднеется финиш. Напряжение и людей, и лошадей растет. Минута, и Изумруд разрывает контрольную ленту. Англичанин медленно поднимается из повозки, ставя на землю свои затекшие ноги. Он улыбается. Но его победа очень не радует публику. Люди подбегают к Изумруду, кричат, трогают тавро на крупе лошади. Слышатся возгласы: «Обман», «Деньги назад», «Поддельная лошадь». Все это пугает Изумруда. Он видит разгневанное лицо своего хозяина. Слышится звук пощечины, разрывающий этот людской вой.