Автор без предупреждения приезжает в деревню, в дом покойного брата. Когда он приехал дома никого не было, и оставив вещи он поехал к своей тетушке Любе у который был дар - слово. Как начнет говорить, так и заслушаешься. "У нас так у отца было заведено, - говаривала тетка как бы в свое оправдание, - с опущенной головой гостя из дому не выпускать".
Когда автор вошел к тетушке, по своей слепоте она его не признала, но её дочь Анна с притворной строгостью прикрикнула на нее (дескать, не видишь, кто к нам пришел) и тетушка всё поняла.
Тетушка для красного словца называла его племянником, но за брата отца, Павла, собиралась было, да у него, у растяпы, догадки не хватило поухаживать, вот она со зла-то и вышла за своего Луку.
Дальше там описывается диалог их жизни, небольшой спор
рядом с зеркалом, висела увеличенная фотография Вани, теткиного внука,
Далее опять разговор, по мне так ни о чем, ничего важного, поэтому пропущу и допишу важное, что нужно знать
"Не знаю, чем бы кончился весь этот разговор. Скорее всего ничем, потому что главный-то заводила - тетка - к этому времени была занята уже другим делом - разжиганием самовара (сколько же можно угощать дорогого гостя речами!), да и старухи начали поглядывать на часы."
Полька Олексеевны - вся-то с рукавицу, двести шестьдесят рубликов огребла. За месяц
Старухи начали завидовать и обсуждать её, потом замолчали когда тетушка напомнила про "страшный суд" и все замолчали, разрыдались, далее история каждой старушки кто чем занимался с какого времени молчание прервала Татьяна Марковна сказав что то о политике и все старушонки взбодрились.
Нет, нет Советской власти! Не забыла нашу старость. Я кажинный божий день за ей молюсь и сичас И тут набожная Фиклистовна - это она своим тонким плаксивым голосом прорыдала над моим ухом - поднялась на ноги, повернулась мокрым, просветленным лицом к божнице и трясущимися, изуродованными ревматизмом пальцами начала творить крестное знамение.
Вслед за Фиклистовной перекрестились еще несколько старух. Тетка Люба - сроду не видал ее за этим занятием - тоже наскоро мотнула сухой коричневой ручонкой. Потом в сопровождении обеих хозяек гостьи вышли на крыльцо, довольные, говорливые, - так-то хорошо посидели!
«Жизнь вообще, в самых мелких и самых крупных своих явлениях, кажется мне проявлением общего великого закона, главные основные черты которого добро и счастье. А если нет счастья? Ну, что ж, исключение не опровергает правила. Нет своего - есть чужое, а все-таки закон жизни есть стремление к счастью и его осуществлению. Только это я и пытался сказать своим парадоксом».
Эти слова были написаны в один из самых трагических моментов в жизни писателя, когда он узнал о смерти своей маленькой дочери Лели. Но он считает, что надо не сдаваться в жизни
"У нас так у отца было заведено, - говаривала тетка как бы в свое оправдание, - с опущенной головой гостя из дому не выпускать".
Когда автор вошел к тетушке, по своей слепоте она его не признала, но её дочь Анна с притворной строгостью прикрикнула на нее (дескать, не видишь, кто к нам пришел) и тетушка всё поняла.
Тетушка для красного словца называла его племянником, но за брата отца, Павла, собиралась было, да у него, у растяпы, догадки не хватило поухаживать, вот она со зла-то и вышла за своего Луку.
Дальше там описывается диалог их жизни, небольшой спор
рядом с зеркалом, висела увеличенная фотография Вани, теткиного внука,
Далее опять разговор, по мне так ни о чем, ничего важного, поэтому пропущу и допишу важное, что нужно знать
"Не знаю, чем бы кончился весь этот разговор. Скорее всего ничем, потому что главный-то заводила - тетка - к этому времени была занята уже другим делом - разжиганием самовара (сколько же можно угощать дорогого гостя речами!), да и старухи начали поглядывать на часы."
Полька Олексеевны - вся-то с рукавицу, двести шестьдесят рубликов огребла. За месяц
Старухи начали завидовать и обсуждать её, потом замолчали когда тетушка напомнила про "страшный суд" и все замолчали, разрыдались, далее история каждой старушки кто чем занимался с какого времени
молчание прервала Татьяна Марковна сказав что то о политике и все старушонки взбодрились.
Нет, нет Советской власти! Не забыла нашу старость. Я кажинный божий день за ей молюсь и сичас И тут набожная Фиклистовна - это она своим тонким плаксивым голосом прорыдала над моим ухом - поднялась на ноги, повернулась мокрым, просветленным лицом к божнице и трясущимися, изуродованными ревматизмом пальцами начала творить крестное знамение.
Вслед за Фиклистовной перекрестились еще несколько старух. Тетка Люба - сроду не видал ее за этим занятием - тоже наскоро мотнула сухой коричневой ручонкой. Потом в сопровождении обеих хозяек гостьи вышли на крыльцо, довольные, говорливые, - так-то хорошо посидели!
Эти слова были написаны в один из самых трагических моментов в жизни писателя, когда он узнал о смерти своей маленькой дочери Лели. Но он считает, что надо не сдаваться в жизни