Я возвращался с охоты и шёл по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллеи и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, бес растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой её мордой - и весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.
Он ринулся он заслонил собою своё детище… но всё его маленькое тельце трепетало от ужаса, голос одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!
Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И всё-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке… Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.
Мой Трезор остановился, попятился… Видно, и он признал эту силу.
Я поспешил отозвать смущённого пса - и удалился, благоговея.
Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным её порывом.
Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Обратимся к началу первой главы. Этот текст, монолог, имеет одновременно признаки речи и автора, и персонажа – пса. Так происходит причудливое совмещение субъективного повествования – жалоб собаки – и объективного, авторского повествования, и автор при этом – всеведущий. Он заранее знает историю барышни-машинистки и имя Преображенского.
Все это – без кавычек, разные речевые сферы совмещаются подчас в пределах одной фразы, а иногда вступают в диалог. Жалобы барышни на метель (мысленная речь) и воображаемая речь ее любовника также не отделены графически от основного текста. Так голоса персонажей, а значит, и их оценочные позиции, становятся в глазах читателя равноправными. Действительно, в тексте присутствуют сразу несколько голосов, не разделенных графически (кавычками). Они отличаются один от другого по стилю, глагольному времени, теме. Зная об этом, мы видим и их взаимоотношения: пес (или автор?) жалеет, что барышню кормят солониной, и только после этого барышня жалуется на то же – мысленно, а вслух называет пса Шариком. Пес (мысленно) критикует это имя.
Этот монолог полон невысказанных вслух диалогов. С одной стороны, пес постоянно в мыслях обращается к отсутствующему собеседнику: «Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по ребрам получали? Кушано достаточно», – и, конечно же, не получает ответа. С другой – лишенный возможности высказываться понятно для людей, пес мысленно отвечает на их слова: «– Фить-фить, – посвистал господин и добавил строгим голосом: – бери! Шарик, Шарик!» – «Опять "Шарик"! Окрестили! Да называйте как хотите. За такой исключительный ваш поступок...». Все эти особенности текста не случайны. Булгаков применяет эти приемы, чтобы размыть объективное повествование, чтобы создать не одну, а множество оценочных позиций. Вспомним также, что пес с неприязнью воспроизводит воображаемую речь любовника барышни, а уже после операции сам хочет занять его место. Здесь связаны отрывки текста, расположенные далеко друг от друга, и это все к той же теме добра и зла, которые меняются местами. В повести авторская оценка рассредоточена между несколькими персонажами: Преображенским, Борменталем и Шариком. Таким образом, существует конфликт между мировоззрением Преображенского, который стремится к научному постижению мира, и мировоззрением Шарика, в мире которого науке нет места. Добрейший профессор Филипп Филиппович Преображенский проводит эксперимент по очеловечению милого пса Шарика. Однако эксперимент оканчивается провалом. Шарик воспринимает только худшие черты своего донора, пьяницы и хулигана пролетария Клима Чугункина. Вместо доброго пса возникает зловещий, тупой и агрессивный Полиграф Полиграфович Шариков, который, тем не менее, великолепно вписывается в социалистическую действительность и даже делает завидную карьеру: от существа неопределенного социального статуса до начальника подотдела очистки Москвы от бродячих животных.
Превратив своего героя в начальника подотдела Московского Коммунального Хозяйства, Булгаков недобрым словом поминал свою вынужденную службу во владикавказском подотделе искусств и московском Лито (литературном отделе Главполитпросвета).
Шариков становится общественно опасен, науськиваемый председателем домкома Швондером против своего создателя — профессора Преображенского, пишет доносы на него, а в конце даже грозит револьвером. Профессору не остается ничего другого, как вернуть новоявленного монстра в первобытное собачье состояние.
Я возвращался с охоты и шёл по аллее сада. Собака бежала впереди меня.
Вдруг она уменьшила свои шаги и начала красться, как бы зачуяв перед собою дичь.
Я глянул вдоль аллеи и увидал молодого воробья с желтизной около клюва и пухом на голове. Он упал из гнезда (ветер сильно качал березы аллеи) и сидел неподвижно, бес растопырив едва прораставшие крылышки.
Моя собака медленно приближалась к нему, как вдруг, сорвавшись с близкого дерева, старый черногрудый воробей камнем упал перед самой её мордой - и весь взъерошенный, искажённый, с отчаянным и жалким писком прыгнул раза два в направлении зубастой раскрытой пасти.
Он ринулся он заслонил собою своё детище… но всё его маленькое тельце трепетало от ужаса, голос одичал и охрип, он замирал, он жертвовал собою!
Каким громадным чудовищем должна была ему казаться собака! И всё-таки он не мог усидеть на своей высокой, безопасной ветке… Сила, сильнее его воли, сбросила его оттуда.
Мой Трезор остановился, попятился… Видно, и он признал эту силу.
Я поспешил отозвать смущённого пса - и удалился, благоговея.
Да; не смейтесь. Я благоговел перед той маленькой героической птицей, перед любовным её порывом.
Любовь, думал я, сильнее смерти и страха смерти. Только ею, только любовью держится и движется жизнь.
Апрель, 1879
Обратимся к началу первой главы. Этот текст, монолог, имеет одновременно признаки речи и автора, и персонажа – пса. Так происходит причудливое совмещение субъективного повествования – жалоб собаки – и объективного, авторского повествования, и автор при этом – всеведущий. Он заранее знает историю барышни-машинистки и имя Преображенского.
Все это – без кавычек, разные речевые сферы совмещаются подчас в пределах одной фразы, а иногда вступают в диалог. Жалобы барышни на метель (мысленная речь) и воображаемая речь ее любовника также не отделены графически от основного текста. Так голоса персонажей, а значит, и их оценочные позиции, становятся в глазах читателя равноправными. Действительно, в тексте присутствуют сразу несколько голосов, не разделенных графически (кавычками). Они отличаются один от другого по стилю, глагольному времени, теме. Зная об этом, мы видим и их взаимоотношения: пес (или автор?) жалеет, что барышню кормят солониной, и только после этого барышня жалуется на то же – мысленно, а вслух называет пса Шариком. Пес (мысленно) критикует это имя.
Этот монолог полон невысказанных вслух диалогов. С одной стороны, пес постоянно в мыслях обращается к отсутствующему собеседнику: «Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по ребрам получали? Кушано достаточно», – и, конечно же, не получает ответа. С другой – лишенный возможности высказываться понятно для людей, пес мысленно отвечает на их слова: «– Фить-фить, – посвистал господин и добавил строгим голосом: – бери! Шарик, Шарик!» – «Опять "Шарик"! Окрестили! Да называйте как хотите. За такой исключительный ваш поступок...». Все эти особенности текста не случайны. Булгаков применяет эти приемы, чтобы размыть объективное повествование, чтобы создать не одну, а множество оценочных позиций.
Вспомним также, что пес с неприязнью воспроизводит воображаемую речь любовника барышни, а уже после операции сам хочет занять его место. Здесь связаны отрывки текста, расположенные далеко друг от друга, и это все к той же теме добра и зла, которые меняются местами.
В повести авторская оценка рассредоточена между несколькими персонажами: Преображенским, Борменталем и Шариком. Таким образом, существует конфликт между мировоззрением Преображенского, который стремится к научному постижению мира, и мировоззрением Шарика, в мире которого науке нет места.
Добрейший профессор Филипп Филиппович Преображенский проводит эксперимент по очеловечению милого пса Шарика. Однако эксперимент оканчивается провалом. Шарик воспринимает только худшие черты своего донора, пьяницы и хулигана пролетария Клима Чугункина. Вместо доброго пса возникает зловещий, тупой и агрессивный Полиграф Полиграфович Шариков, который, тем не менее, великолепно вписывается в социалистическую действительность и даже делает завидную карьеру: от существа неопределенного социального статуса до начальника подотдела очистки Москвы от бродячих животных.
Превратив своего героя в начальника подотдела Московского Коммунального Хозяйства, Булгаков недобрым словом поминал свою вынужденную службу во владикавказском подотделе искусств и московском Лито (литературном отделе Главполитпросвета).
Шариков становится общественно опасен, науськиваемый председателем домкома Швондером против своего создателя — профессора Преображенского, пишет доносы на него, а в конце даже грозит револьвером. Профессору не остается ничего другого, как вернуть новоявленного монстра в первобытное собачье состояние.