Она же-и символ Варшавы. А поставили наверно потому, что андерсеновская Русалочка - символ жертвы ради любви.
Русалочка отличалась от своих сестер: «милее всех»; «тихая, задумчивая»; мечтает о мире людей. "Их было шестеро, все прехорошенькие, но милее всех самая младшая, с кожей чистой и нежной, как лепесток розы, с глазами синими и глубокими, как море.
Русалочка:жила в море могла дышать под водой не было ног а рыбий хвост принцесса океанов она девушка
Принц : был человеком у него были ноги он не мог дышать под водой принц страны он парень
Сходства:он был принцем она принцессой был сыном короля она была дочерью короля
выбежал к Пугачеву умоляя пощадить Петра Андреевича (Гринева), говоря чтобы его(Савелича) убили вместо
«Постойте, окаянные! погодите!..» Палачи остановились. Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачева. «Отец родной! — говорил бедный дядька. — Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп дадут; а для примера и страха ради вели повесить хоть меня старика!»
Пугачев протянул мне жилистую свою руку. «Целуй руку, целуй руку!» — говорили около меня. Но я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению. «Батюшка Петр Андреич! — шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. — Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод... (тьфу!) поцелуй у него ручку».
Она же-и символ Варшавы. А поставили наверно потому, что андерсеновская Русалочка - символ жертвы ради любви.
Русалочка отличалась от своих сестер: «милее всех»; «тихая, задумчивая»; мечтает о мире людей. "Их было шестеро, все прехорошенькие, но милее всех самая младшая, с кожей чистой и нежной, как лепесток розы, с глазами синими и глубокими, как море.
Русалочка:жила в море могла дышать под водой не было ног а рыбий хвост принцесса океанов она девушка
Принц : был человеком у него были ноги он не мог дышать под водой принц страны он парень
Сходства:он был принцем она принцессой был сыном короля она была дочерью короля
выбежал к Пугачеву умоляя пощадить Петра Андреевича (Гринева), говоря чтобы его(Савелича) убили вместо
«Постойте, окаянные! погодите!..» Палачи остановились. Гляжу: Савельич лежит в ногах у Пугачева. «Отец родной! — говорил бедный дядька. — Что тебе в смерти барского дитяти? Отпусти его; за него тебе выкуп дадут; а для примера и страха ради вели повесить хоть меня старика!»
Пугачев протянул мне жилистую свою руку. «Целуй руку, целуй руку!» — говорили около меня. Но я предпочел бы самую лютую казнь такому подлому унижению. «Батюшка Петр Андреич! — шептал Савельич, стоя за мною и толкая меня. — Не упрямься! что тебе стоит? плюнь да поцелуй у злод... (тьфу!) поцелуй у него ручку».