В первом разговоре с Соней, когда Раскольников приходит к ней домой, он искушает ее своим опытом зла. Он хочет нарисовать перед ней безнадежную картину, где есть только три дороги: 1) это - путь самого Раскольникова, путь активной борьбы со злом мира, путь человека, который не остановится ни перед чем в достижении своих целей по мира; 2) это - самоубийство, путь Свидригайлова, трагического, экзистенциального героя; 3) это - "разврат, одурманивающий ум и окаменяющий сердце". Светлого, чудесного исхода Раскольников не допускает, потому что утратил веру. Он приходит к Соне не затем, чтобы раскаяться, но чтобы утвердиться в правильности выбранного им пути. И Соню он хочет увлечь за собой, доказав, что никого и ничего нельзя и ее жертва напрасна, да и Бога никакого нет (для Раскольникова Зло, несомненно, существует, а мысль о том, что Бог допускает Зло, равносильна признанию отсутствия Бога) .
Защищаясь от Раскольникова, Соня повторяет: "Бог этого не допустит", т. е. не доведет до такого состояния, когда верить станет уже невозможно. Согласно святым отцам, Бог дает каждому испытание по силам. Раскольников и Соня сходятся потому, что оба находятся на грани гибели, оба не раз задумывались о том, чтобы "кончить все одним разом", но если Раскольников все же решается на этот опрометчивый поступок, то Соню удерживает от этого ее вера. Вера Сони с точки зрения Раскольникова - род помешательства. И со своей точки зрения он абсолютно прав: Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас сила Божия (1 Кор. 1, 18). "Юродивая! Юродивая! " - думает Раскольников не без злорадства. Это еще один путь, представляемый его безблагодатному сознанию - путь сумасшествия, возможность которого он вполне допускает и для себя. Раскольников еще не понял, что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1 Кор. 1, 25). Он превыше всего ставит свой разум, умение логически мыслить, это самое главное в нем, на это именно Соня говорит: "Ты от Бога отступил". Но Божия немощь (Соня, Лизавета) гораздо сильнее мощи его человеческого разума. Мудрость мира сего есть безумие перед Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их (1 Кор. 3, 19).
Перед чтением Евангелия Раскольников целует у Сони ногу. Он пришел доказать ей неискоренимость зла, а встретил с ее стороны глубочайшую веру в Бога. Эта вера сильнее его доказательств. Он преклоняется перед Соней, принимает глубоко в сердце ее правоту и совершает неосознанный евангельский жест. Однако служение человечеству он понимает отлично от нее: не покоряться миру, не принимать судьбу страдальца он хочет, а человечество героическим усилием, путем индивидуального террора, и поэтому он сам же и стыдится своего непроизвольного жеста, оправдывает себя, говоря, что "поклонился страданию человеческому". В его прочесть Евангелие тоже есть раздвоенность: сердцем он хочет но в то же время ему кажется, что он подобно Христу уполномочен людей. Ему при этом не приходит в голову, что Иисус Христос людей, никого не убивал, но, напротив, воскрешал мертвых. Раскольников же в деле человечества пока только убил двух человек.
Для Сони Евангелие свое, т. е. это такая же тайна, как для Раскольникова его идея преступления. Он просит ее раскрыть свою тайну, чтобы в ответ ей раскрыть - свою. Но его тайна - грех, а ее тайна - святость. Они оба грешники, но ее грех внешний, а его глубинный, внутренний. Он сроднился с ним, пустил корни, и Раскольник
Защищаясь от Раскольникова, Соня повторяет: "Бог этого не допустит", т. е. не доведет до такого состояния, когда верить станет уже невозможно. Согласно святым отцам, Бог дает каждому испытание по силам. Раскольников и Соня сходятся потому, что оба находятся на грани гибели, оба не раз задумывались о том, чтобы "кончить все одним разом", но если Раскольников все же решается на этот опрометчивый поступок, то Соню удерживает от этого ее вера. Вера Сони с точки зрения Раскольникова - род помешательства. И со своей точки зрения он абсолютно прав: Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас сила Божия (1 Кор. 1, 18). "Юродивая! Юродивая! " - думает Раскольников не без злорадства. Это еще один путь, представляемый его безблагодатному сознанию - путь сумасшествия, возможность которого он вполне допускает и для себя. Раскольников еще не понял, что немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков (1 Кор. 1, 25). Он превыше всего ставит свой разум, умение логически мыслить, это самое главное в нем, на это именно Соня говорит: "Ты от Бога отступил". Но Божия немощь (Соня, Лизавета) гораздо сильнее мощи его человеческого разума. Мудрость мира сего есть безумие перед Богом, как написано: уловляет мудрых в лукавстве их (1 Кор. 3, 19).
Перед чтением Евангелия Раскольников целует у Сони ногу. Он пришел доказать ей неискоренимость зла, а встретил с ее стороны глубочайшую веру в Бога. Эта вера сильнее его доказательств. Он преклоняется перед Соней, принимает глубоко в сердце ее правоту и совершает неосознанный евангельский жест. Однако служение человечеству он понимает отлично от нее: не покоряться миру, не принимать судьбу страдальца он хочет, а человечество героическим усилием, путем индивидуального террора, и поэтому он сам же и стыдится своего непроизвольного жеста, оправдывает себя, говоря, что "поклонился страданию человеческому". В его прочесть Евангелие тоже есть раздвоенность: сердцем он хочет но в то же время ему кажется, что он подобно Христу уполномочен людей. Ему при этом не приходит в голову, что Иисус Христос людей, никого не убивал, но, напротив, воскрешал мертвых. Раскольников же в деле человечества пока только убил двух человек.
Для Сони Евангелие свое, т. е. это такая же тайна, как для Раскольникова его идея преступления. Он просит ее раскрыть свою тайну, чтобы в ответ ей раскрыть - свою. Но его тайна - грех, а ее тайна - святость. Они оба грешники, но ее грех внешний, а его глубинный, внутренний. Он сроднился с ним, пустил корни, и Раскольник