Но в свою очередь вся повесть разделена на 2 больших части. В первой части, кажется, рассказчик - один из братьев, тот, который побывал на войне, вторая часть открывается сообщением о его смерти, но первый, переживший ужасы войны, не исчезает из повествования вовсе, как могло бы быть, имей мы дело с реалистическим повествованием, лишенным мистики и мистификаций, стилизации сумасшествия, умопомрачения.. .В воспаленном сознании “хроникера” умерший по-прежнему “трудится” в кабинете. Из второй части мы также узнаем, что “батальное”, то, что читатель воспринимает как повествование очевидца, записано якобы со слов очевидца. С одной стороны, в это трудно поверить, по той причине, что “первое лицо" сымитировано в повествовании слишком тщательно, абсолютно без погрешностей. С другой же стороны, мы помним, что все попытки писать вернувшегося с войны оборачиваются трагедией немоты: бумага “не принимает” его откровений, перо лишь “травмирует” бумагу, оставляя “рваные” следы, т. , самому ему не дано было записать все увиденное и пережитое.
Впрочем, в авторскую задачу не входит внесение какой бы то ни было ясности, напротив, “запутывание” читателя в распознавании “авторства” дневниковых записок вносит в повествование дополнительный интригующий элемент, и более того, заставляет воспринимать брата и как самостоятельный персонаж, и как своеобразное alter ego героя-повествователя.
Объяснение:
Но в свою очередь вся повесть разделена на 2 больших части. В первой части, кажется, рассказчик - один из братьев, тот, который побывал на войне, вторая часть открывается сообщением о его смерти, но первый, переживший ужасы войны, не исчезает из повествования вовсе, как могло бы быть, имей мы дело с реалистическим повествованием, лишенным мистики и мистификаций, стилизации сумасшествия, умопомрачения.. .В воспаленном сознании “хроникера” умерший по-прежнему “трудится” в кабинете. Из второй части мы также узнаем, что “батальное”, то, что читатель воспринимает как повествование очевидца, записано якобы со слов очевидца. С одной стороны, в это трудно поверить, по той причине, что “первое лицо" сымитировано в повествовании слишком тщательно, абсолютно без погрешностей. С другой же стороны, мы помним, что все попытки писать вернувшегося с войны оборачиваются трагедией немоты: бумага “не принимает” его откровений, перо лишь “травмирует” бумагу, оставляя “рваные” следы, т. , самому ему не дано было записать все увиденное и пережитое.
Впрочем, в авторскую задачу не входит внесение какой бы то ни было ясности, напротив, “запутывание” читателя в распознавании “авторства” дневниковых записок вносит в повествование дополнительный интригующий элемент, и более того, заставляет воспринимать брата и как самостоятельный персонаж, и как своеобразное alter ego героя-повествователя.
там ссверху
Объяснение:
оч старался чел