До самой смерти Афанасий Фет хранил свою сердечную тайну, укоряя себя за то, что отверг любовь женщины, которая могла сделать его по-настоящему счастливым. Вскоре после расставания с Марией Лазич возлюбленная поэта трагически погибла, и Фет считал, что виновен в ее смерти. Тем не менее, в 1857 году он обвенчался с Марией Боткиной, наследницей достаточно солидного капитала. Женился поэт не столько по любви, сколько по расчету, так как на собственном опыте ощутил, что значит быть нищим, лишившись в 16 лет не только титула, но и наследства. Таким образом, благополучно устроив свою личную жизнь, Фет вздохнул спокойно, но очень скоро стал терзаться сомнениями и укорять себя за то, что променял любовь на деньги. Впрочем, действительно ли поэт был равнодушен к своей молодой супруге? История об этом умалчивает, однако сохранилось стихотворение Фета «Если ты любишь, как я, бесконечно…», написанное в 1856 году и посвященное Марии Боткиной. В первой строчке этого произведения автор признается в любви, однако не уточняет – кому именно предназначена эта фраза. Логично предположить, что он обращается к своей невесте. Но последующие строки заставляют усомниться в этом, потому что автор предупреждает свою избранницу о том, чтобы она наслаждалась каждым мгновением счастья, которое, по его мнению, может быть таким скоротечным. «Руки на грудь положи мне беспечно: сердца биенье под нею услышишь», — обращается поэт к своей невесте, словно бы напоминая ей и себе о том, что он – живой человек, не лишенный чувств. Однако даже в тот момент, когда он находится рядом с избранницей, все его мысли связаны с именем другой женщины, которую он продолжает любить. И именно это противоречие пугает поэта, который не уверен, что сможет дать настоящее счастье своей будущей супруге, молодой, неопытной и так искренне любящей человека, который, как считает Фет, этого вовсе не заслуживает. Поэт понимает, что иллюзия счастливой семейной жизни не будет длиться вечно, поэтому он призывает свою будущую супругу: «Пей, отдаваясь минутам счастливым». В этой фразе заключены и жалось, и сострадание и надежда на то, что предстоящий брак все же окажется удачным. Однако поэт не может обманывать самого себя, поэтому просит невесту: «Не спрашивай взглядом пытливым, скоро ли сердце иссякнет, остынет». Автор знает, что чувства, которые он испытывает к избраннице – всего лишь иллюзия, потому что его душа навеки принадлежит другой.
В ту зиму снег долго не выпадал. Реки и озёра давно льдом покрылись, а снега всё нет и нет.Зимний лес без снега казался хмурым, унылым. Все листья с деревьев давно опали, перелётные птицы улетели на юг, нигде не пискнет ни одна птичка; только холодный ветер посвистывает среди голых обледенелых сучьев.Шёл я как-то с ребятами по лесу, возвращались мы из соседней деревни. Вышли на лесную поляну. Вдруг видим — посреди поляны над большим кустом вороны кружат. Каркают, летают вокруг него, то вверх взлетят, то на землю сядут. Наверно, думаю, они там какую-то еду себе нашли.Стали ближе подходить. Заметили нас вороны — одни в сторону отлетели, по деревьям расселись, а другие и улетать не хотят, так над головой и кружат.Подошли мы к кусту, смотрим что-то под ним белеет, а что — сквозь частые ветки и не разберём.Раздвинул я ветки, гляжу — заяц, белый-белый, как снег. Забился под самый куст, прижался к земле, лежит не шевельнётся.Кругом всё серое и земля и опавшие листья, а заяц среди них так и белеет.Вот почему он воронам на глаза попался — оделся в белую шубку, а снега-то нет, значит, и спрятаться ему, белому, негде. Дай-ка попробуем его живьём поймать!Просунул я руку под ветки, тихонько, осторожно, да сразу цоп его за уши — и вытащил из-под куста!Бьётся заяц в руках, вырваться хочет. Только смотрим — одна ножка у него как-то странно болтается. Тронули её, а она переломана! Значит, сильно его вороны потрепали. Не приди мы вовремя и совсем бы забили.Принёс я зайца домой. Папа достал из аптечки бинт, вату, забинтовал зайцу сломанную ножку и посадил в ящик. Мама положила туда сено, моркови, мисочку с водой поставила. Так у нас зайка и остался жить. Целый месяц прожил. Ножка у него совсем срослась, он даже из ящика выскакивать начал и меня вовсе не боялся. Выскочит, побегает по комнате, а как зайдёт ко мне кто-нибудь из ребят, под кровать спрячется.Пока заяц у нас дома жил, и снег выпал, белый, пушистый, как зайкина шубка. В нём зайцу легко прятаться. В снегу не скоро его заметишь.— Ну, теперь можно его и обратно в лес выпустить, — сказал нам однажды папа.Так мы и сделали — отнесли зайца в ближайший лесок, попрощались с ним да и выпустили на волю.Утро было тихое, накануне ночью насыпало много снегу. Лес сделался белый, мохнатый.В один миг наш зайка в заснеженных кустах исчез.Вот когда ему белая шубка пригодилась!
