Что же происходит в это время на востоке Европы? Здесь в борьбе с многочисленными врагами, преодолевая феодальную раздробленность, складывается и крепнет русское государство.
Мы с вами в Москве XVI века.
Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной Кремлёвской белокаменной,
Из-за дальних лесов, из-за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Заря алая подымается. ..
Вы, конечно, знаете эти строки из «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
Именно в эту пору, которую так красочно описал Михаил Юрьевич Лермонтов, Москва обрела свой неповторимый и живописный облик. Её купола и башни, затейливые терема, её пруды, речки и сады, её слободы и белокаменные стены – всё это придавало городу широкий и привольный вид. Этим Москва отличалась от тесных и скученных столиц Западной Европы.
Сверкали на солнце маковки бесчисленных церквей, белели зубчатые стены и башни монастырей, поднимались боярские хоромины с фигурными теремками и вышками. А кругом словно прижались к земле дома, домики, домишки, а между ними – водяные мельницы.
Всё утопало в рощах, покрывавших берега речек: судоходной Яузы, болотистой и мутной Неглинки, Хапиловки, Синички, Кабанихи, Чечоры – о них теперь не помнят и самые древние московские старожилы.
То там, то здесь тянулись обширные пруды, то чистые, то подёрнутые зелёной ряской. Над ними склоняли свои купы московские сады. Сады были везде: и вокруг Кремля, и за Москвой- рекой. Над заборами высились только крыши домов да верхушки качелей – любимой забавы девушек, не смевших выходить за пределы усадьбы
В доме Макктэйнов всегда было уютно, но нельзя сказать тихо: в небольшом доме умещались целых 6 жителей — родители и четверо детей. Они небыли зажиточной семьёй, иногда им не хватало денег, но сейчас там было шумно, но весело: ведь это был конун Рождества. На улице бушевал лютый мороз, падал хлопьями снег, а внутри потрескивал камин, возле которого сидела маленькая девочка — Люси, самая маленькая в семье Макктэйнов. Она смотрела завороженно маленькими глазками как языки пламя съедали ветки. Сыновья постарше сидели возле уже украшенной елки, а родители отдыхали — отец читал газету, а мама — книгу. За такой картиной наблюдала обычная дворняга Кэлли. Собака стояла на другой стороне улицы и жалобно поглядывала в окно этой счастливой семьи. Она уже долгое время наблюдала за ними — возможно это были самые добрые люди в этой округе. Они не отгоняли её, непинали как делали это другие люди. Иногда выносили ей косточки. Эх, какие вкусные косточки... Размышления Кэлли прервались. В доме Макктэйнов открылась дверь: оттуда вышла 3 - х летняя Люси и потопала по улице. Но как же, ее выпустили одну? Кэлли посмотрела в окно и увидела, что братья ничего не заметив продолжали весело играть возле елки, а родители? А родители задремали — отец заснул на диване с газетой возле теплого камина, а мама возле него. Кэлли с испугом увидела, как малышка тем временем начала выходить на дорогу. Кэлли быстро подбежала к окну Макктэйнов и начала громко лаять и царапать деревянные панели, отец проснулся и вышел на улицу. Увидев свою дочь на дороге он быстро подбежал к ней и забрал. Но в этот день, он забрал не только Люси, но и нового члена семьи — Кэлли.
Мы с вами в Москве XVI века.
Над Москвой великой, златоглавою,
Над стеной Кремлёвской белокаменной,
Из-за дальних лесов, из-за синих гор,
По тесовым кровелькам играючи,
Тучки серые разгоняючи,
Заря алая подымается. ..
Вы, конечно, знаете эти строки из «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова».
Именно в эту пору, которую так красочно описал Михаил Юрьевич Лермонтов, Москва обрела свой неповторимый и живописный облик. Её купола и башни, затейливые терема, её пруды, речки и сады, её слободы и белокаменные стены – всё это придавало городу широкий и привольный вид. Этим Москва отличалась от тесных и скученных столиц Западной Европы.
Сверкали на солнце маковки бесчисленных церквей, белели зубчатые стены и башни монастырей, поднимались боярские хоромины с фигурными теремками и вышками. А кругом словно прижались к земле дома, домики, домишки, а между ними – водяные мельницы.
Всё утопало в рощах, покрывавших берега речек: судоходной Яузы, болотистой и мутной Неглинки, Хапиловки, Синички, Кабанихи, Чечоры – о них теперь не помнят и самые древние московские старожилы.
То там, то здесь тянулись обширные пруды, то чистые, то подёрнутые зелёной ряской. Над ними склоняли свои купы московские сады. Сады были везде: и вокруг Кремля, и за Москвой- рекой. Над заборами высились только крыши домов да верхушки качелей – любимой забавы девушек, не смевших выходить за пределы усадьбы
Размышления Кэлли прервались. В доме Макктэйнов открылась дверь: оттуда вышла 3 - х летняя Люси и потопала по улице. Но как же, ее выпустили одну?
Кэлли посмотрела в окно и увидела, что братья ничего не заметив продолжали весело играть возле елки, а родители? А родители задремали — отец заснул на диване с газетой возле теплого камина, а мама возле него.
Кэлли с испугом увидела, как малышка тем временем начала выходить на дорогу. Кэлли быстро подбежала к окну Макктэйнов и начала громко лаять и царапать деревянные панели, отец проснулся и вышел на улицу. Увидев свою дочь на дороге он быстро подбежал к ней и забрал. Но в этот день, он забрал не только Люси, но и нового члена семьи — Кэлли.